Марина Крамер - Удержи меня

Кое-как успокоив плачущую Юльку, я в душе дал себе слово больше ни за что не ездить в это жуткое место, именуемое Краевым онкодиспансером.

Оксана.

Облегчения не наступило. Наоборот, стало еще тяжелее. Максим постоянно спрашивал об отце, пришлось сказать, что Даниил в командировке (о, эта банальная, но, увы, вечная отговорка одиноких матерей!). Сын вроде успокоился, занялся уроками – каждый день приходила учительница, объясняла ему пропущенный материал, давала задания. Ходить в школу Максим по-прежнему отказывался, зеркала в нашей квартире оставались задрапированными. Даже зубы по утрам сын чистил, не глядя в зеркало «мойдодыра». У меня сжималось сердце, когда ребенок начинал философствовать на тему уродства и дальнейшей жизни с «таким лицом, как у орка». Спасибо дядюшке Толкиену, познакомил со всякой нечистью…

– Сынок, это ведь можно исправить, – пробовала объяснить я, но Максим не желал слушать:

– Я не хочу лечиться!

Свекор в ответ на мои просьбы поговорить с внуком откликался с готовностью, однако Максим и с дедом не желал обсуждать возможности операции. Только Даниил – и я это хорошо знала – мог изменить что-то в этой ситуации, но его не было. Я даже не знала точно, где он живет, скорее всего, у дядьки. И я решилась просить его о помощи, решилась ради Максима, ради того, чтобы ребенок смог нормально учиться, чтобы ходил в школу, как все его одноклассники, а не просиживал денно и нощно за компьютером. Было и еще кое-что – я нашла в его столе альбом с рисунками и поразилась тематике. С листов на меня глядели ужаснейшие монстры с длинными клыками, с лицами, искаженными в злобных гримасах, с когтями, с которых капала алая кровь. Все было выполнено черным карандашом, и только эти кровавые капли бросались в глаза вызывающей яркостью. Мне стало страшно – ведь это же ненормально, когда семилетний мальчик рисует такое.

Набрав номер, я долго ждала ответа, наконец, раздался голос мужа:

– Привет! Говори, что у тебя, меня в операционную вызывают.

– Даниил… я не стала бы звонить тебе, если бы не это… – но он прервал мои излияния:

– Я же просил – скорее говори, у меня больной на столе!

– Я прошу тебя прийти, это касается Максима…

– Хорошо, я приеду вечером, – нетерпеливо отозвался Даниил. – Все?

– Да.

В трубке послышались гудки, и я почувствовала досаду – вышло так, словно я воспользовалась болезнью ребенка, чтобы залучить Даниила домой. Но если бы я знала, что мне делать, как помочь сыну, то и не позвонила бы.

Городницкий приехал около восьми, я уже и не ждала. Войдя в квартиру, он даже не взглянул на меня, сразу прошел в детскую и закрыл за собой дверь, оставшись вдвоем с Максимом. Они общались больше часа, я не находила себе места от желания узнать, что же именно они так увлеченно обсуждают. Наконец в кухне появился сын, улыбающийся и довольный:

– Мам, ты нас покормишь? Папа с дороги, наверное, голодный.

Я поняла, что Городницкий тоже использовал легенду с командировкой, и теперь придется делать вид, что так оно и было. Я накрыла на стол, Даниил, как ни в чем не бывало, сел на свое место, подмигнул Максиму, и тот подмигнул в ответ. Меня муж старательно игнорировал, общался только с ребенком, не замечая моих попыток вставить слово в их беседу.

Когда же Максим, наконец, улегся спать, Даниил засобирался уходить.

– Подожди! – я решительно преградила ему путь к двери. – Мы не поговорили.

– Не о чем, – спокойно отрезал он.

– То есть? – растерялась я. – Ведь я просила тебя приехать…

– Я приехал. С ребенком все в порядке, не забивай ему голову всякой чушью! Никаких операций не будет, пока он сам не захочет. Неужели ты не понимаешь своими мозгами, что делаешь только хуже, постоянно напоминая ему о его шрамах? Оставь пацана в покое, он завтра идет в школу. Я сам его увезу, пусть будет готов в половине девятого. Кстати, его бы в художественную школу, – добавил Даниил, оттеснив меня от двери и отмыкая замок. – У него потрясающие рисунки.

После этого мне стало абсолютно понятно, что привлекать Даниила к решению проблем бесполезно.

Даниил.

Полоса такая, что ли? Навалилась такая куча неприятностей, что голову поднять некогда, даже не заметил, что уже март начался. Вышел сегодня утром из дома и сразу угодил ногой в лужу перед крыльцом – оказывается, все тает, с козырьков крыш висят длинные сосульки, солнце припекает… А настроение поганое, все из рук валится, устал я, что ли? Сел на стоянке в машину, сунул ключ в замок зажигания и задумался. Максим, наконец-то, начал нормально посещать школу. Было у меня опасение по поводу того, что дети начнут его дразнить, однако все обошлось. Их школа вообще славится тем, что во всем коллективе, что в учительском, что в ученическом, установились прекрасные отношения. И класс Максима – не исключение. Его одноклассники старались помочь ему, предлагали наперебой объяснить что-то по урокам, словом, поддержали. А вчера я впервые увидел, как мой сын беззаботно смеется, стоя на крыльце школы с тремя мальчишками. Это был первый его смех со дня травмы.