Валерий Иванов-Таганский - Воровская яма [Cборник]

Эдуард.А кто мне откроет – ты, что ли?

Петрович.А ты сдай анализ в штаны – почки тебе больше не понадобятся.

Эдуард.А ты сдай мне свое ружье, и я скажу из какого теста ты сделан.

Ничего, вы еще ответите за все. Закон и таких обламывал.

Петрович.Неужели? А если я твоему закону не доверяю? (Связывает руки и тащит Григория волоком к центру. Сажает на пол между Эдуардом и Сергеем.)

Григорий (все еще откашливаясь) . Коряга! Афган! Иди сюда, что скажу… (Петрович подходит.) Нет, на ухо. (Петрович наклоняется. Григорий резким рывком пытается схватить зубами ухо Петровича, но тот успевает подставить кулак. Укус приходится на руку.) А-а! Зацепил все-таки,

Коряга. Он меня будет волоком, как падаль какую-нибудь, тащить…

Разъяренная Варвара бросается к Григорию, но Петрович перехватывает ее.

Петрович.Погоди, Варвара, я сам. Дай полотенце. (Варвара подает полотенце.)

Капитолина.Марганцовка есть. (Идет искать.)

Петрович.Не надо.

Обмывает руку водой из ведра, завязывает рану полотенцем. Незаметно берет целлофановый пакет, подходит сзади к Григорию и внезапно набрасывает пакет на его голову. Григорий начинает биться в конвульсиях. Через паузу

Петрович сдергивает пакет.

Григорий (жадно хватая воздух) . А-а-а-ох! Ну, все… – конец тебе. Теперь моя очередь!

Петрович.Это только шутка, Шныряла, расстрел – впереди!

Любовь (насмерть перепугана, тихо Петровичу) . Петрович, лучше их в полицию. Еще развяжутся… Давай я сбегаю, за час обернусь…

Петрович.Нет. Здесь все решим! Сами! Сиди! (Силой сажает Любовь на табуретку.)

Любовь.Не могу я. Сил моих нет. А ты, Капа?

Капитолина (тихо Любе) . А я могу! Этого (показывает на Эдуарда) я сама расстреляю.

Любовь.Отпусти меня, Петрович, они мне нервы на кулак намотали.

Петрович.А у меня нет на них нервов! Нет и не будет! (Кричит.) Здесь с с ними покончу! Пусть потом судят! (Негромко, точно себе.) Знаю я этот суд, свой никогда не забуду. На ровном месте три года дали. (Подходит к Григорию и показывает орден.) Где ты это взял? Это орден Героя Советского Союза, героя войны Степана Игнатьевича Завьялова, схороненного нами месяц назад в Белых Камнях. Вот удостоверение на орден. (Показывает.) Этими руками по его просьбе я положил орден Красной Звезды к нему в могилу, а Звезду Героя сдал на вечное хранение в музей «Тульский некрополь». Как этот орден оказался здесь? По какому такому праву вы… туда… в могилу… Там ведь красный обелиск со звездой. Он всю войну колотился, весь израненный в землю лег, а вы… Нелюди вы, волки на большой дороге… Тысячи вас развелось!.. На троих теперь меньше будет! (Вскидывает ружье.)

Сергей (визжит) . Дядя, не я! Не-я! Нет-нет, не я! Это – он, Шныряла!

Он могильщиком был в Коломне. Там он это освоил. Он сам хвастал!.. Мне не раз хвастал, сколько денег зарабатывал…

Григорий.Молчи, курвец! Пусть стреляет! Чего заблеял, как ягненок? Жить, как падаль, мог, а умереть человеком сил не хватает, скот паршивый? (Поет хриплым, яростным голосом.)

Сергей.Дядя, он это сделал. Мы с Купцом подобрали его в Коломне. Он рассказывал, как сперва за копейки в парке на аттракционном колесе, на самой верхотуре стойку на одной руке делал. Вначале за пятьсот рублей жизнью рисковал, а потом нашел работу на кладбище. По пьяни признался, как за десять минут до впуска родных в морг, покойникам зубы «оперировал». Он даже название своей работе придумал – слесарь-стоматолог. Народ ведь похороны не любит, покойнику в рот не заглядывает, а там, эти слесари тысячами зарабатывают. А наш умный народ – знать ничего не хочет.

Григорий делает рывок, чтобы ногами ударить Сергея. Не достает.

Григорий.У-у, сволочь! Купец, это ты его выкормил. Теперь будешь хлебать парашу за эту падаль!

Сергей.Петрович, вчера это было… Темнело уже… Проезжаем мимо кладбища. Шныряла заставил остановиться: «Свеженькая, – говорит, – надо проверить». И пошел… Ночь наступает, темно уже, а у него словно чесотка по всему телу…

Григорий. Помолчи,тарахтелка! Не толкай фуфайку в ухо.