Даниэль Шпек - Piccola Сицилия [litres]

Мориц расслышал отчаяние в словах Альберта и понял, что катастрофа не сводится лишь к разрушенной чести семьи, – отец пребывал в тревоге за обоих своих детей. Мориц примерил все это на себя. Если бы отец так же сильно любил его, он бы никогда не ушел из дома. Но что, думал Мориц, если дети без корней вовсе не обязательно другие. Может, в каждом из нас таится пропасть, может, мы все брошены в мир неизвестно кем, предоставлены самим себе. И только много позже мы находим людей, которым готовы доверять, и место, которое называем домом. Ведь и Альберт с Мими прибыли сюда из другой страны. Потому что там не чувствовали себя дома.

– А вы знали, – сказал Альберт, – что наш пророк Моисей тоже был сиротой?

– Да. Подкидыш в корзине из камыша, которую несло по Нилу.

Альберт улыбнулся с присущей ему смесью меланхолии, лукавства и доброты:

– Зигмунд Фрейд говорит, что родители Моисея, возможно, были не евреями, а египтянами, представьте себе, che casino! С Иисусом Христом та же беда: он еврей, но нельзя с уверенностью сказать, кем он был зачат. Отец пророка Мухаммеда, неверующий, умер еще до его рождения, а вскормила Мухаммеда кормилица, из кочевников. Понимаете, почему мы на самом деле являемся одной большой семьей? Мы все немножко потеряны. Buona notte, Мори́с.

Попрощаться Мориц не смог. Ясмины не было, когда в дверь постучался мальчик-рыбак с сообщением, что есть лодка до Сицилии. Альберт повел Ясмину к себе в больницу, на обследование. Беременность уже было не скрыть. И то, чего все боялись, случилось: соседи вовсю судачили.

Ничто Piccola Сицилия не любила так сильно, как сплетни, и уже давно в квартале шептались о рабочем, которого приютили Сарфати, об этом молчаливом, высоком и светловолосом итальянце Мори́се, о котором никто толком ничего не знал – ни откуда он взялся, ни почему живет в семье. И хотя в доме никто не заикался на эту тему, Мориц понимал, что должен уйти.

Мими боролась со слухами единственным способом, эффективным в Piccola Сицилии, – запустила другой слух, который должен был перешибить первый и звучал куда привлекательнее. А если какая-нибудь соседка спрашивала ее, правда ли это, она яростно отрицала, лишь разжигая фантазию слушательницы, поскольку чем очевиднее правда, тем меньше ей доверяют. Мими через подруг раззвонила, что у Ясмины есть тайный жених в Армии Свободной Франции, красивый офицер из Бизерты по имени Ален. Фамилия не называлась, потому что парень из аристократической, состоятельной семьи, познакомились они в «Мажестике». Каждой из трех своих подруг Мими рассказала лишь часть истории, не сомневаясь, что женщины быстро сложат свои кусочки пазла и, потрясенные открытием, запустят его в мир.

Искусство слухов, сказала Мими, сродни пекарскому искусству: надо взять правильные ингредиенты, в правильном соотношении, и главное – понравиться должно гостям, а не тебе самому. Еще она прекрасно знала, что в любой сплетне должна содержаться крупица правды. Ясмина обращалась в слух, если по радио говорили об Армии Свободной Франции, в киоске она тайком проглядывала газеты, как бы невзначай расспрашивала родственников солдат, служивших в Армии Свободной Франции, – она желала узнать хоть что-то о своем возлюбленном, а для соседей ее поведение подтверждало слухи. По крайней мере, Мими уповала на это.

И она не владела бы искусством сплетни в совершенстве, если бы уже сейчас не продумала сценарий на будущее, когда война закончится и солдаты вернутся домой. Ален должен пасть смертью храбрых, и дитя будет полусиротой героя, отдавшего жизнь за родину.

А Виктор? После возвращения она оженит его быстрее, чем он успеет произнести «нет». Она готова пустить в ход даже угрозы, если он не искупит свою вину и опорочит доброе имя Сарфати. У Виктора будет приличная семья, а Ясмине придется жить вдовой – в наказание за позор, который она навлекла на себя. Наверное, придется обеспечить ей небольшое содержание, в одиночку ей не выжить, да еще и с внебрачным ребенком. Общество отвергает таких женщин, будто они заразные. Жизнь в стыде и позоре – она ее заслужила. По крайней мере, так считала Мими.

Но как искусно она ни выстраивала интригу, слухи не утихали. Слишком уж совпало появление таинственного Мори́са с беременностью Ясмины. Только отъезд Морица дал бы разрастись слуху о никому не ведомом Алене – Морица бы скоро забыли, и скандал бы увял, не успев расцвести.

Дом Сарфати Мориц покинул в чем был – в одежде Виктора. С небольшой суммой денег, которой Альберт ссудил его, чтобы расплатиться с рыбаком за переправу до Сицилии. Регулярный рейс в Неаполь или Марсель даже не рассматривался – военные контролировали всех отъезжающих.