Дмитрий Горчев - Придурки [litres]

Придет, бывало, Ленин на фабрику в понедельник, станет у проходной и шарманку крутит. Та играет «Боже, царя храни», а Ленин другое тянет: «Почему рабочему с утра похмелиться не на что, а у фабриканта Смирнова – водки сто миллионов бутылок?»

И рабочие, которые собрались на дивную лягушку поглазеть, тут же задумаются. И в самом деле – почему? Почему не наоборот? Очень это рабочим обидно.

Донесли это дело Царю. Тот рассердился, даже студень у него на вилке задрожал: «Гнать! – кричит. – Гнать его в три шеи из России! Пускай французам свои песни поёт».

Отвёл тогда главный полицмейстер Ленина с лягушкой на границу, перекрестил его три раза и сказал: «Ну, ступай с Богом, пропащая твоя душа».

Стал Ленин жить за границей. Скоро к нему опять приехал Сталин. Его из Туруханска выгнали за то, что он ко всем женщинам приставал, жениться обещал.

Потом и Троцкий приехал. Его тоже выгнали. Он сделал какой-то гимназистке аборт, а она, как показало вскрытие, была даже не беременная.

Сидели они как-то втроем в Лондоне. Сыро, скучно, по-английски ничего не понятно. Придумали тогда съезд собрать – поговорить о том о сем, посмотреть, у кого женщины лучше… Разослали всем телеграммы, стали ответа ждать.

Скоро стали приходить ответы целыми мешками. Отозвались все – большевики, меньшевики, бундовцы, эсеры…

Отказали только одному – какому-то художнику Шиккльгруберу из Мюнхена. «Знаю я этого Шиккльгру-бера, – стал кричать Троцкий. – У меня сосед был Шик-кльгрубер. Так он у меня насос у велосипеда украл».

Так и не позвали его. А остальные стали срочно готовиться к съезду.

Ленин тут же побежал на почтамт давать телеграмму Инессе Арманд. А на следующий день приходит ему из Парижа ответ: «Арманд выбыла философом».

Может быть, это консьержка в отеле что-то напутала, но Ленин потом уже, после революции, наловил разных философов полную баржу и отправил в море без руля и парусов.

Пришёл Ленин домой, сидит переживает. Не ест, не пьёт, только из бороды волоски выдёргивает и внимательно рассматривает. «Это же надо, – думает, – так перед всеми марксистами опозориться».

Как вдруг лягушка говорит человечьим голосом: «Не горюй, Ленин!»

Тот чуть со стула не упал. «Вот это да, – думает. – Вот вам и материализм с эмпириокритицизмом!»

А лягушка пока дальше разговаривает: «Ты вот чего, Ленин. Иди завтра на съезд как ни в чём не бывало. А как услышишь гром да стук, скажи – это, мол, моя лягушонка в коробчонке скачет. А за это можно я вас Ильичом звать стану?»

«Отчего же, – говорит Ленин (он уже очухался слегка), – Ильич тоже очень даже неплохо».

На том и порешили.

Пришёл Ленин на следующий день на съезд, а там марксисты женщин навели – не продохнуть. Худых, толстых, страшных и не очень. Троцкий привёл брюнетку с извилистым носом. Посмотришь на неё – и сразу видно, что в постели очень хороша, если помолчит пять минут. А Сталин – нет, Сталин блондинку где-то нашёл, настоящую.

Один Ленин обе руки в жилетные карманы засунул и хитро улыбается. Марксисты над ним смеются, пальцем показывают, а он хоть бы что.

Начали съезд. Повестку дня какую-то придумали, хотели даже за что-нибудь проголосовать для смеху, как вдруг раздаётся страшный грохот. Стенка трещит, марксисты с мест повскакивали: «Что? Что такое?» – кричат.

А Ленин им с улыбочкой: «Да это моя лягушонка в когобчонке скачет».

Тут стенка рухнула, и заезжает прямо в съезд броневик. Еле успели Плеханова с бабой из-под колёс вытащить. И такая установилась тишина на съезде, что стало слышно, как у какого-то бундовца в животе маца бурчит.

Тогда у броневика со страшным скрипом отвинчивается люк, и вылезает оттуда девица. Ничего себе девица, справная, только лицом очень на лягушку похожа, и глаза выпученные во все стороны поворачиваются. «А вот и я, Ильич», – говорит.

Марксисты, которые ещё сидели, все со стульев упали, которые стояли – те пополам согнулись, а Ленин залез под президиум и быстро-быстро крестится, хотя неверующий.

Хорошо хоть Сталин вмешался. У него на Ленина свои виды были. Так что он достал ножик из-за пазухи и стал ногти подравнивать, а сам ласково так на марксистов смотрит.

Те тут же с полу поднялись, Ленин вылез из-под президиума и притворился, будто он там тезисы искал. «Ну что же, – говорит, – дгузья, вот пгибыл к нам товагищ. Какие будут пгедложения?»

Только все как на девицу посмотрят, так всякие предложения у них пропадают.

«Дэвушка, – говорит наконец Сталин, – ты партыйная?»