Анаит Григорян - Поселок на реке Оредеж [litres]

– Меня твой отец научил, от простуды оно – первое средство!

– Отче, больно!

– Терпи! Христос терпел и нам велел!

Отец Александр с Сергиевым отцом после случая с занозой сильно сдружился, нередко они выпивали вместе, и Александр перенял у фельдшера некоторые врачебные приемы, которые переиначил на свой лад, более соответствовавший его не подверженному никаким хворям организму.

– Ну-ка, повернись…

– Отче…

– Благо тому, кто терпеливо ожидает спасения от Господа, – безжалостно отрезал отец Александр и вдруг ни с того ни с сего заявил: – Жена тебе нужна, Сережа. Без жены скучно.

– А что же вы не женились?

– Дурак был, – просто ответил Александр и добавил еще несколько слов из числа тех, которые имел в виду владыка ректор, отговаривая Сергия возвращаться в поселок.

«Ослаби, остави, прости, Боже, прегрешения наша… яко Благ и Человеколюбец».

Сергий не стал включать на кухне свет, а ощупью добрался до стола, нашел стоявший на подоконнике подсвечник, возле которого всегда лежал спичечный коробок, и зажег свечу. Кухня осветилась неярким колеблющимся светом, как в церкви. Сергий налил из чайника холодной воды в чашку, присел на Татьянин стул; улица за окном провалилась в совсем уж непроглядную темень, только капли, стекавшие по стеклу, серебристо поблескивали. Сергий постучал по нему пальцем, и две капельки сорвались вниз, побежали, одна обгоняя другую, потом на середине окна встретились и прочертили красноватую в свете свечи вертикальную линию.

Когда отец Александр решил, что для первого раза растираний достаточно, он набросил на болящего два тяжеленных одеяла, трижды перекрестил его и оставил наконец в покое. Сергий попытался стянуть хотя бы одно из одеял, но руки были как ватные, от духоты и запаха уксуса тянуло в сон, и он закрыл глаза и провалился в тяжелое забытье. Ему приснилось, будто бы он взбирается по высокой лестнице на церковную крышу, и, когда уже казалось, что лестница вот-вот кончится, она удлинялась, и ему снова приходилось карабкаться вверх, с трудом переставляя неслушавшиеся ноги. Когда же он все-таки добрался до крыши, там вместо крыши было освещенное солнцем поле и густая трава волнами колыхалась от ветра. Удивленный, он сделал несколько шагов, и трава вдруг выросла перед ним женской фигурой, обвила руками и прижалась к губам долгим теплым поцелуем.

Проснулся Сергий совершенно здоровым: температуру и озноб как рукой сняло, и довольный отец Александр, расхаживая взад и вперед по комнате, объяснял, что если бы Сергий согласился принять лекарство внутрь, то выздоровел бы еще раньше, но в городе помимо священной науки молодым вбивают в головы всякую ересь.

– Вавилон! – заключил Александр, подняв кверху палец. – И будет он ниспровержен Господом, аки Содом и Гоморра!

Сергий не ответил: перед глазами все еще стояла женщина, вышедшая из небесных трав. Она что-то говорила ему во сне, и он пытался припомнить что, но припоминался только нежный шепот, в котором невозможно было разобрать ни слова. Потом он много раз брался писать ее портрет, но ничего не получалось: под кистью все линии искажались, расплывались, проступая чертами женщин знакомых или мельком виденных наяву, хотя ту самую женщину он никогда не встречал ни в поселке, ни в городе. В конце концов Сергий бросил попытки вызвать к жизни таинственный образ, испугавшись, что за рисованием совсем его позабудет.

– Ну, что сел, глаза вылупил? – Александр по привычке замахал у Сергия перед носом ладонью. – Раз выздоровел, вставай!

Дождь как будто утих на некоторое время, и сквозь тишину снова донесся унылый вой с другой стороны реки, ему долго не было ответа, потом ответил – в лесу, совсем близко – другой голос, чуть выше тоном, или так только казалось из-за расстояния. Тот, далекий, прервался, как бы раздумывая, и снова завыл. Второй на этот раз не ответил, а далекий звал его и звал. Сергий зажмурился, потер пальцами виски. Дождь зарядил с новой силой.

Куровицкая бабка Василина надоела всем своей долгой жизнью, и родственники, собравшиеся в комнате к приезду Сергия, вскоре разошлись, поняв, что бабка решила напоследок потянуть еще на этом свете. Сергий остался сидеть подле Василины; одна из женщин, бывших в доме, принесла ему чаю с печеньем, но он вежливо отказался. Женщина встала посреди комнаты, держа на весу чайное блюдечко и глядя на Сергия вопросительно.

– Ничего не нужно, – повторил Сергий мягко.

Она постояла еще, пожала плечами и ушла.