Мэтт Хейг - Клуб призрачных отцов [litres]

И тогда я понял, что Папы нет в соседней комнате, и он не возьмёт меня с собой на футбол, и когда я это вспомнил, тяжёлое чувство накрыло мой мозг.

В будущем, вероятно, появятся весы, которые смогут определить, насколько тяжелы воспоминания, и это будет похоже на визиты Мамы и Ренуки в Весоконтроль [24] Весоконтроль – отсылка к компании WeightWatchers International, которая предлагает различные продукты и услуги для формирования здоровых привычек и снижения веса. . Люди или специальные врачи в Мозгоконтроле скажут:

– Это воспоминание очень тяжёлое, вашему мозгу нужно сбросить этот вес.

Затем они расскажут, как правильно тренировать мозг, чтобы ему стало легче.

Мой мозг был таким тяжёлым этим утром, что я сомневался, что смогу оторвать голову от подушки, если не вытряхну оттуда несколько картинок с Папой. Например, картинку, когда он обрызгал нас с Мамой водой из бассейна на Родосе, когда мы лежали сухими на шезлонгах.

Или картинка потяжелее – Рождество, Паб закрыт, на Папе оранжевая бумажная корона, и он смотрит «Титаник» и плачет, и говорит: «Я не плачу, не говори глупости, я не плачу», но он плакал.

Или, когда мы поехали на Дерби и нам пришлось прятать наши шарфы, потому что мы сидели на трибуне со всеми Приезжими фанатами.

Самая тяжёлая картинка из всех, когда мы пошли на Редутные Холмы [25] Редутные Холмы ( англ. Sconce Hills) – часть исторического парка Sconce and Devon в г. Ньюарк. В настоящее время, кроме исторического памятника Королевский редут, включает в себя прогулочные площадки, спортивные и развлекательные сооружения. в снег, его лицо было красным и холодным, а руки – тёплыми в шерстяных перчатках с узором, а я всё ещё был достаточно мал, чтобы не бояться держать его за руку, и он тащил санки.

Он смотрел на меня сверху вниз, его слова повисали в воздухе облачками, и снежинки превращались в дождь у него на носу, и он предлагал словами: «Давай, бегом наверх наперегонки!»

Он отпустил мою руку и побежал в гору, и, хотя он тянул санки, я не мог его догнать. Потом он замедлился наверху и позволил мне его обогнать. А когда я его обогнал, он сказал, как комментатор по телевизору: «И Филип Нобл в седьмом ряду вырывается вперёд и занимает своё место в Истории с новым Мировым Рекордом».

А потом, когда мы добрались до вершины, мы оба рухнули спинами в хрустящий снег и пускали облака смеха в небо. Я приподнялся на локтях и смотрел на него, лежавшего на снегу, и таким счастливым я никогда ещё не был. Больше я ничего не мог вспомнить, потому что эта снежная картинка таяла в моей голове.

Я услышал, что течёт вода, как водопад. Это было в ванной. Дядя Алан принимал ванну.

В моем мозгу произошёл щелчок, как от соединившихся деталек Лего, и я вспомнил про взрывчатую Соль для Ванн. Я гадал, взорвётся ли весь Паб или только ванная. Я думал, что всё-таки только ванная комната, потому что стены там толстые, ванна тонкая, а Дядя Алан мягкий.

И я просто лежал в постели, затаив дыхание, удерживая себя от того, чтобы не остановить Дядю Алана и не помешать ему принять ванну.

Вода всё ещё текла, а из ванной раздался голос, и это был не Алан, голос просто звал Алана.

– Алан.

– Алан.

– Алан.

– Алан.

– Ала-а-а-ан!

Я подумал: «О нет»; но потом я решил, что всё в порядке, потому что у Мамы спина не болит, но потом я услышал Алана в маминой спальне, когда он сказал:

– Что?

Мама спросила:

– Мне насыпать тебе туда Соли для Ванны?

Эта ванна была не для Мамы. Она набирала ванну для Дяди Алана, словно он был Королём, а она Рабыней, и я подумал: «О нет!» потому что ещё чуть-чуть – и она себя взорвёт.

Дядя Алан ответил:

– Будь так добра.

Я вскочил с кровати и побежал в ванную, попытался открыть дверь, но она не открылась, и я стал дубасить по ней. Дядя Алан позади меня произнёс:

– Что за… Чёрт возьми?

Я сказал:

– Мам.

– Мам!

– Мам!

– Мам!

– Мам!

Я дёргал ручку и стучал рукой по дереву, а потом стал стучал ногами, босыми ногами, но я не чувствовал боли.

Я говорил:

– Мам, не трогай Соль! Не сыпь Соль! Не клади её в воду!

Мама выключила кран и спросила через дверь:

– Филип?

Я сказал:

– Открой дверь, Мам, открой…

Она стояла там босая в зелёном полотенце, как в платье с обнажёнными плечами. Она держала Соль для Ванны с завинченной крышкой, я выхватил бутылку из её рук, и она воскликнула:

– Филип? Что, Бога ради, ты делаешь?

После того как я выхватил Соль для Ванны, которая вовсе не была Солью для Ванны, я прижал её к груди, будто мяч для Регби, и побежал, слыша преследующий меня мамин голос: