Клэр Пули - Правдивая история [litres]

– Что у нас будет на рождественский ланч, Барбара? – спросила Дафни. – Наверное, индейка?

– Курица, – ответила Барбара. – Не наши тощие цыплята. Мне привезли с Самуя толстых, жирных курочек. На Самуе всё жирнее. Даже туристы на Самуе жирнее.

Она надула щеки и показала руками толстый живот, а гости упивались нечаянным комплиментом.

Хазард вдруг ощутил внезапную тоску по Лондону. По индейке, фаршированной каштанами, жареной картошке и брюссельской капусте. По холоду и рождественским гимнам. По двухэтажным автобусам, загрязненному воздуху и переполненным поездам подземки. По Би-би-си, говорящим часам и шаурме в фастфуде на Нью-Кингс-роуд. И тогда он понял.

Он едет домой.

Единственный рейс, на который Хазард смог достать билет, мало кому подходил: ночной рейс в канун Рождества, прилетающий в Хитроу утром следующего дня. В самолете царила праздничная атмосфера – бортпроводницы разносили бесплатное шампанское и крепкие напитки в двойном количестве. Все весело напивались. За исключением Хазарда, который старался смотреть прямо перед собой, не сводя глаз с фильма на маленьком экране, игнорируя щелканье металлических пробок, отвинчиваемых с бутылок, и хлопанье пробок от шампанского. Сможет ли он когда-нибудь слышать звук хлопающей пробки без внутренней тоски? – подумал Хазард.

Аэропорт и улицы были пугающе пустынны. Словно он попал в фильм про апокалипсис с зомби, но более веселый фильм, без толп нежити в обносках. Немногие попавшиеся ему люди источали любовь к ближнему, почти на всех были шутовские шляпы и праздничные свитера.

Хазарду удалось подсесть в одно из немногих такси. Доехав до Фулхэм-Бродвей, он выскочил из машины, приветствуя холодный воздух, как старого друга, и закинув за спину рюкзак. Казалось, с тех пор как он в последний раз был здесь, прошла целая вечность – и он был тогда совершенно другим человеком. Он еще не сообщил родителям, что вернулся. Ему не хотелось нарушать их планы, и, во всяком случае, перед тем как начать долгую трудную работу по наведению мостов, не помешает несколько дней акклиматизации.

Хазард пошел по Фулхэм-роуд в сторону своей квартиры. Впереди показалось кафе Моники. Ему до смерти хотелось узнать, что произошло, с тех пор как он проводил Райли с тетрадью в Англию. Хазард осознавал, что это стало навязчивой идеей и ему надо каким-то образом отвлечься от этих мыслей. Он понимал, что Моника вряд ли встретилась с Джулианом, не говоря уже о Райли, что вся эта история просто разыгрывалась в его воспаленном воображении.

Дойдя до кафе, он не смог удержаться и вошел. Там все выглядело как на рождественской открытке: свечи, падуб и плющ, стол, который ломился от остатков рождественского пира. На миг Хазард подумал, что у него что-то с головой, потому что там, как он и представлял себе, были обнимающиеся Моника и Райли. И старик в экстравагантном двухцветном клетчатом ансамбле мог быть только Джулианом Джессопом.

Он гений, решил Хазард. Какой удивительный образец социальной инженерии – случайный добрый поступок, принесший поразительные результаты. Он с нетерпением ожидал встречи с Моникой и Джулианом, чтобы представить себя в качестве главного действующего лица этой драмы и рассказать, как все это вышло. Он толкнул дверь кафе и вошел, чувствуя себя героем-завоевателем.

Реакция была не совсем такой, какую ожидал Хазард. Моника, Джулиан и четвертый парень, высокий и рыжеволосый, просто тупо на него смотрели. Между тем у Райли был ошарашенный вид, как у кролика, попавшего в свет фар. Даже испуганный.

– Я Хазард! – объяснил он. – Вероятно, ты нашел ту тетрадь, Райли!

– Вы – человек, пославший открытку, – после еще нескольких секунд напряженного молчания проговорила Моника; она смотрела на него, но не с признательностью, какую он ожидал, а с подозрением и неприязнью. – Вам лучше объяснить, что происходит.

Что-то подсказало Хазарду, правда с некоторым опозданием, что его идея была не такой уж классной.

После всей этой беготни с готовкой, кипящих эмоций и избытка алкоголя Моника не чуяла под собой ног от усталости, но ей было не вспомнить, когда еще она чувствовала себя такой счастливой. Ее переполняли доброжелательность, дружелюбие и – благодаря пылким обжимашкам с Райли на кухне – феромоны. Ей даже удалось не задумываться о последствиях для здоровья и безопасности от нежничанья на столешнице профессиональной кухни.

Потом в кафе вошел какой-то мужчина. У него были темные волнистые волосы, судя по всему давно не стриженные, сильная челюсть героя комиксов, обросшая короткой бородой, и темный загар. За плечами у него был объемистый рюкзак. Похоже, этот человек только что сошел с самолета, прилетевшего из какой-то экзотической страны. Он показался Монике смутно знакомым и, видимо, ожидал, что его узнают. Не из списка ли он знаменитостей класса В? Если да, то что он делает в ее кафе в Рождество? Он сказал, что его зовут Хазард.