Александр Снегирев - БеспринцЫпные чтения. Некоторые вещи нужно делать самому

И вот сплю я в новосделанной квартире и даже во сне радуюсь, что все так удачно и теперь заживу всласть. Просыпаюсь оттого, что где-то капает. Метнулась – в ванной по стене течет струей.

Я по колено в горячей воде, кляну строителя – а я ведь сразу знала, что у него руки из узбекского зада торчат и усами шевелят: врезал мне трубу, она отвалилась, теперь я всех затопила, с утра придут ругаться соседи, а разрешения на перепланировку у меня нет и буду всем платить, а денег тю-тю. Я все на вот этот потолок потратила.

И, конечно, уже в дверь звонят, а я притаилась и из квартиры выходить не хочу.

Думаю, так и буду сидеть, хоть до весны, пока все у всех не высохнет.

А парень мне через дверь кричит, что это у мужика с восьмого труба в туалете рванула. Это он залил всех до второго этажа.

У меня сразу отлегло – не мне за все отвечать. Почавкала ногами в воде по своей корабельной доске – жалко, что все испортилось, но, с другой стороны, с соседями не бодаться – уже хорошо.

А я привыкла радость в малом черпать.

В общем, на другой день злобные жилички собрались на первом этаже и орут на мужика с восьмого, хотят его распнуть.

Он оправдывается, мол, не снимаю ответственности… войдите в положение… возмещу ущерб, как только смогу.

А я лифт вызываю, как будто меня не касается. Мне все – «гражданка с 15-й квартиры, вы ж сильнее всех пострадали, у вас же ремонт тока-тока, уже полгода мучаемся от вашей дрели, чуть с ума не сошли».

А я говорю: «Спасибо, сама разберусь. Видите, у человека и так черт-те что… А тут еще я со своим потолком. Ничего – высохнет».

И тогда мужик с восьмого этажа на меня ТАК посмотрел, как будто хотел мне все отдать, просто у него ничего не было. Хорошо посмотрел. Оно того стоило.

Кто-то собак спасает бездомных, а я мужика спасла. Потолок мой новый теперь в разводах и трещинах, но мы, дизайнеры, называем это «кракелюры».

Татьяна Панова

Бессонница

Я лежала на диване и с трудом заставляла себя не закрывать глаза. Полтора суток пребывания в роддоме давали о себе знать. После вчерашнего рабочего дня я дежурила, а потом еще работала до 16 часов. Сутки выдались ударными: 30 родов, из которых 11 операций. Днем я еще прооперировала двух плановых женщин, и теперь у меня было ощущение, что все мои внутренности были вынуты, раздавлены слоном и засунуты обратно в случайном порядке. Весь организм работал как-то неправильно, и, как только я пыталась приподнять голову с подушки, чтобы распорядиться по домашнему хозяйству, подкатывало чувство, что если я сейчас не посплю, то просто умру.

Но поспать мне отчаянно не удавалось: моя старенькая, как-то разом сдавшая мама пыталась достучаться до меня со сканвордом в еженедельной газете; старший сын приставал с мудреным заданием по английскому (и кто только программу составляет – в четвертом классе написать о персонаже любимой драмы на английском языке); младшие двойняшки скакали по мне, словно по батуту, напоминая мне про мое больное нутро, пытались раскрыть пальцами мои глаза и рот и требовали читать им сказку про «Айболита». Честно говоря, мне хотелось разогнать всю эту компанию, чтобы погрузиться хотя бы на десять минут в сон, но сил прикрикнуть или даже изобразить крик у меня не было.

Голова была совершенно пустая. Хотя нет, я думала одновременно про название острова, где расположен Гонолулу (Гавайи не подходили), пыталась представить хоть какого-нибудь героя драмы и в пятый раз ловила себя на том, что повторяю строчку: «Мой зайчик, мой мальчик попал под трамвайчик…», – на этом драматическом месте у меня окончательно слипались глаза, язык и губы. Вот!

– Саша, напиши про зайчика из «Айболита» – чем не драма! – как мне показалось, крикнула, на самом деле выдавила из себя я.

– Мам, ты бы поспала. Я уже про Гарри Поттера написал в гугл-переводчике, – сообщил мне мой сын.

– А, ну да, Гарри так Гарри, – облегченно согласилась я. – Мне кажется, Оаху, – вытащила я из мозга последние знания географии, обращаясь к маме.

– Подходит, – восторженно отозвалась мама. – А вот тогда настоящее имя Парацельса?

– Господи, помилуй! У тебя еще много там неразгаданного? – взмолилась я.

– Ну, вот всего три слова осталось, – сказала мама, и мне стало ее жаль.

– Какой-то там фон Гогенгейм, а до этого не помню, – отозвалась я.

– Гогенгейм подходит, – сообщила мама. – Откуда ты все это знаешь?

– Гипоксия обостряет работу мозга, правда, потом ведет к его полной гибели…