Джеймс Хэрриот - О всех созданиях – больших и малых [litres]

Но помимо всего этого, мистер Олдерсон просто любил ее. Проходя по длинному хлеву, он всегда останавливался возле нее и начинал мурлыкать себе под нос, а потом гладил ее по голове. Я не могу упрекнуть его, иногда мне хочется, чтобы все коровы были джерсейскими: некрупными нежными животными с глазами, как у лани. С ними так легко обращаться, они не доставляют хлопот, у них округлые очертания тела и слабые ноги. Даже если они лягнутся, то их движение выглядит дружеским похлопыванием по сравнению с ударом массивной фризки.

Я просто надеялся, что с Конфеткой случилось что-нибудь несложное, поскольку моя репутация в глазах мистера Олдерсона оценивалась невысоко, и я нервно думал о том, что он не будет рад, если я неудачно проведу отел его маленькой любимицы. Я отмел свои страхи – роды у джерсиек обычно несложные.

Отец Хелен был отличным фермером. Я въехал во двор и увидел в освещенном стойле два ведра с горячей водой для меня. На полуоткрытой двери висело полотенце, а два давних помощника, Стэн и Берт, стояли рядом со своим начальником. Конфетка удобно лежала на толстом слое соломы. Она тужилась, из вульвы ничего не высовывалось, но ее взгляд был устремлен в пустоту так, как будто ей плохо.

Я закрыл за собой дверь.

– Вы прощупали ее внутри, мистер Олдерсон?

– Да, я совал туда руку – там ничего нет.

– Совсем ничего?

– Ничего. У нее схватки уже несколько часов, и ничего не выходит, поэтому я засунул руку, а там ничего нет – ни головки, ни ножек. И свободного места тоже нет. Поэтому я и вызвал вас.

Это звучало очень странно. Я повесил пиджак на гвоздь и начал медленно расстегивать рубашку. Когда я стягивал ее через голову, то заметил, что мистер Олдерсон наморщил нос. Его помощники тоже начали принюхиваться и с удивлением переглянулись. Соль для ванн миссис Холл, спрятавшаяся под одеждой, теперь вырвалась из плена густой волной, заполняя собой тесное пространство и пронзительно возвещая о себе. Я спешно начал мыть руки в надежде на то, что чужой запах смоется, но он стал только сильнее на моем разогретом теле, неуместно заслоняя собой естественные запахи коровника, сена и соломы. Никто ничего не сказал. Эти люди не из тех, кто позволил бы себе игривые замечания, которые дали бы мне возможность обратить все в шутку. Запах не оставлял места для сомнений – он был исключительно женским. Берт и Стэн глядели на меня, открыв рот, а мистер Олдерсон, поджав губы, крутил носом и смотрел в дальний угол коровника.

Внутренне сжавшись, я опустился перед коровой на колени и через секунду забыл о своем смущении. Влагалище было пустым, оно представляло собой гладкий проход, который быстро сужался, превращаясь в небольшое конусообразное отверстие, достаточное только для моей руки. Выше него я нащупал голову и ножки теленка. Мои надежды рухнули. Перекручивание матки. На этот раз моя победа не обещала быть легкой.

Я сел на корточки и обернулся к фермеру:

– У нее утроба перекрутилась. В ней живой теленок, тут все нормально, но он не может выйти – я едва могу просунуть руку.

– Да, я так и думал, что здесь что-то необычное, – сказал мистер Олдерсон, потер подбородок и с сомнением посмотрел на меня. – И что мы можем теперь сделать?

– Нам придется исправить загиб, поворачивая корову, пока я буду держать теленка. Очень хорошо, что я здесь не один.

– И тогда все встанет на место, не так ли?

Я сглотнул. Я не любил такую работу. Иногда поворот помогал, иногда нет, а в те дни мы еще не привыкли делать коровам кесарево. Если у меня не получится, передо мной откроется дивная перспектива сказать мистеру Олдерсону, что Конфетку надо отправить к мяснику. Я быстро отбросил эту мысль.

– Именно так, – сказал я.

Иного пути не было. Я поставил Берта у передних ног, Стэна – у задних, а сам фермер держал голову коровы, лежавшую на полу. Затем я улегся на твердом бетоне, всунул руку и ухватил ножку теленка.

– Теперь вращайте ее.

Я разинул рот от напряжения, и мужчины начали вращать корову по часовой стрелке. Я изо всех сил держал ножку, а корова поворачивалась на бок. Похоже, ничего не происходит.

– Положите ее на грудь, – выдохнул я.

Стэн и Берт заученным движением подогнули корове ноги, и она опустилась. Но как только она остановилась, я заорал от боли.

– Поставьте ее на место, быстро. Мы не туда крутим!

Тугая полоска плоти стянула мою руку с огромной силой. На секунду мне показалось, что я никогда не вылезу оттуда.

Мужчины работали молниеносно. Через секунду Конфетка оказалась в первоначальном положении, моя рука освободилась, и мы вернулись туда, откуда начали.