Джеймс Хэрриот - О всех созданиях – больших и малых [litres]

Веселый молодой фермер на входе принял наши деньги, и когда мы вошли в зал, то оказались в плотной массе танцующих. Зал был битком набит молодыми людьми в строгих темных костюмах и девушками в ярких платьях. Все они радостно потели, раскачиваясь и кружась в такт музыке.

На невысоком подиуме в одном конце четыре музыканта выкладывались как могли – на пианино, аккордеоне, скрипке и ударных. На противоположном конце несколько приятных женщин средних лет стояли за длинным столом на козлах, распоряжаясь толстыми бутербродами с ветчиной, заливным, домашними пирогами, кувшинами с молоком и бисквитами, обильно украшенными сбитыми сливками.

Везде по стенам стояли парни, выискивая глазами девушек без пары. Я узнал одного.

– Как называется этот танец? – прокричал я через общий шум.

– Тристеп Евы, – ответил он.

Мне он был внове, но я уверенно пошел танцевать с Конни. Танец состоял из кружений и топанья ногами по полу, и, когда мужчины опускали свои тяжелые башмаки на доски пола, зал сотрясался, а грохот стоял оглушительный. Мне понравилось, я был предельно счастлив и без усилий кружил Конни в толпе. Я смутно чувствовал, что расталкиваю других танцующих плечами, но, как ни старался, не чувствовал под ногами пола. Это ощущение легкости было восхитительным. Я понял, что никогда в жизни не был так счастлив.

Протанцевав несколько танцев, я почувствовал сильный голод и вместе с Конни поплыл к буфету. Мы оба съели по огромному ломтю ветчины и по куску пирога с яйцом, который был настолько хорош, что мы немедленно повторили. Потом мы съели по бисквиту. Мы были посреди тура вальса, когда я вновь ощутил доски под ногами, и они явно тащили меня куда-то. Конни тоже чувствовала себя плохо, она просто повисла у меня на руках.

Она подняла на меня глаза. Ее лицо было совершенно белым.

– Что-то мне нехорошо. Извини.

Она отодвинулась от меня и, обходя собравшихся, зигзагами пошла к дамской комнате. Через несколько минут она показалась в зале. Лицо ее больше не было белым. Оно было зеленым. Она неуверенно подошла ко мне.

– Не выйти ли нам на свежий воздух? Проводи меня.

Я вывел ее в темноту и почувствовал себя так, будто вышел на палубу корабля. Земля качалась и вздыбливалась под моими ногами, которые мне пришлось расставить, чтобы не упасть. Держа Конни за руку, я быстро двинулся к наружной стене зала и прислонился к ней спиной. Это не сильно помогло, поскольку стена тоже уходила из-под меня. Меня охватила волна тошноты. Я вспомнил о ветчине и пироге с яйцами и громко застонал.

Открыв рот, я жадно глотал свежий воздух и смотрел вверх на суровый размах ясного ночного неба и рваные облака, время от времени закрывающие лик луны.

– О боже, – простонал я. – Зачем же я выпил так много этого чертова пива?

Но нужно было присмотреть за Конни. Я положил руку ей на плечо:

– Пойдем, нам уже лучше, пошли.

Мы стали в темноте ходить вокруг здания. После нескольких кругов я остановился, чтобы отдышаться, и резко тряхнул головой, чтобы прочистить мозги.

Мы не разбирали дороги, а я забыл, что танцзал был расположен на холме с крутыми склонами. Наконец наступило мгновение, когда у нас под ногами ничего не оказалось, и мы грохнулись вниз. Наш путь закончился на куче мусора на дне оврага.

Я мирно лежал, пока не услышал жалобные всхлипывания неподалеку. Конни! Как минимум возможен сложный перелом, но когда я помог ей, то обнаружил, что она невредима, равно как и я, что удивительно. После такого количества алкоголя мы были расслабленными, как тряпичные куклы. Мы поднялись к зданию зала и остановились перед входной дверью. Конни невозможно было узнать, ее прелестные волосы лохмами свисали на лицо, глаза были пусты, а слезы оставили дорожки на грязных щеках. Мой костюм был заляпан глиной, и я чувствовал, как она же засыхает на моей щеке. Мы стояли рядом, печально подпирая друг друга в дверях. Все танцующие слились в одно пятно. Мой желудок бурлил.

И тут я услышал, как кто-то сказал: «Добрый вечер». Голос принадлежал женщине, стоявшей где-то недалеко. Я разглядел две человеческие фигуры. Похоже, они только что вышли на воздух.

Я решительно сконцентрировался на них и навел фокус. Это была Хелен с каким-то мужиком. Его розовощекое, гладковыбритое лицо, лоснящиеся блондинистые волосы, расчесанные на пробор, были в полной гармонии с его безупречно британским теплым пальто. Он смотрел на меня с неприязнью. Мои глаза снова расфокусировались, и я слышал только голос Хелен: