Ян Козак - Гнездо аиста

— Какие ошибки ты имеешь в виду? — тихо спросил Петричко. — Надо было основать такой кооператив, чтобы в него входила вся деревня, революция этого требовала, и они должны были решиться. Я не знаю, зачем с ними цацкаться. Пусть сами выкарабкиваются из той ямы, в которую залезли. И после тех похорон, что они нам тогда устроили.

— Он прав, — сказал Канадец, — какого черта именно теперь надо о них заботиться?

Гойдич горько усмехнулся.

— Все очень просто, — сказал он. — Без них мы никогда не сможем победить. Ты говоришь о революции, но ее можно делать только с людьми. Мы должны показать им, как можно избавиться от нужды. Ведь не из другого же они теста. Покамест они рассуждают иначе, чем мы, но намыкались в жизни не меньше нас. Если мы хотим иметь крепкий, сильный кооператив, надо им доказать нашу правоту. Но ее не вколотишь в голову, как гвоздь в стену. Скорей самому достанется, а это ты уже испытал.

Наступила тишина.

— Мы все делали для них, но они саботировали, — сказал через минуту Петричко. — Однажды у Штенко загорелся хлев, а он выбежал на улицу и стоит как соляной столб. Пришлось дать ему по физиономии, чтоб опомнился. Я сунул ему в руки ведро и крикнул: поливай хлев водой, а я выведу коров. А то бы так все и сгорело. Помнишь? — повернулся он к Копчику.

— Еще бы не помнить, — сказал тот, не поднимая от земли глаз.

Петричко раньше все было ясно. Когда приехала «передвижная весна» и вся деревня вступила в кооператив, ему казалось, что до полной победы рукой подать. Если же и была допущена ошибка, то скорее всего в том, что мы не смогли заставить их работать, что не оказалось сильной руки, когда они начали дурить. А теперь…

Порой Петричко негодовал. Ведь это было предательство, явное предательство — позволить кооперативу распасться и оставить его организаторов на бобах в самый трудный момент. Бриндзак никогда бы этого не допустил, если бы у него самого руки не были связаны. Бриндзак — настоящий революционер. Он всегда знал, чего хочет и что нужно. Уже во время войны он показал себя. Я не знаю никого, кто бы мог с ним сравниться. Он умел дать жару и немчуре, и гардистам. Уж он бы и нашим живодерам показал, где раки зимуют. Прибрал бы их к рукам, и все бы пошло как по маслу. Да теперь, видать, с революцией покончено, о ней теперь только говорят. А такие, как Бриндзак, мол, уже не подходят для партии. Предательство! Глядишь, еще скажут: наденьте перчатки и поглаживайте по голове врагов революции. Предательство!

Глаза Петричко встретились с пристальным взглядом Гойдича.

— Ну, скажи, что ты думаешь?

— Не будем… не можем мы им потакать, — ответил Петричко. — Они решат, что это из-за нашей слабости, и будут еще пуще куражиться над нами. Пусть остается все как есть. Так скорее они образумятся.

— Мы берем на себя большую ответственность. Они, конечно, еще будут атаковать нас, — заметил Копчик.

— Теперь уж будем атаковать мы, — сказал Иван. — А они — только защищаться, пока не поймут, что правда на нашей стороне. Когда мы привлечем их на свою сторону, мы одержим победу и над настоящими кулаками. Я — за.

Гойдич с благодарностью взглянул на него. Петричко тоже посмотрел на Ивана. Ого-го, попробуй-ка атакуй! Ишь расхвастался. Так и положили их на обе лопатки, так и придавили грудь коленкой, что им уж и не шелохнуться. Ведь надо же, сразу попались на эту удочку.

— Это что, новая линия? — спросил Копчик.

— Линия у нас одна — помогать беднякам и середнякам, чтобы они поняли, на чьей стороне их место. Она существовала всегда, только мы ее искривляли, — сказал Гойдич.

— Ты имеешь в виду «передвижную весну»? — глядя ему прямо в глаза, спросил Петричко. — Насколько мне известно, не мы ее сюда вызывали.

Гойдич почувствовал, что багровеет, его бросило в жар. Он набрал воздуха, собираясь ответить, но вдруг заговорил Иван.

— Будто ты не знаешь, что тут происходило. А теперь из района прислали новую «передвижную весну». — Он указал на трактор. — Надо попробовать, на что она способна.

Гойдич опять улыбнулся.

Нет, мне надо немного подождать, подумал он. Пусть они выскажут все, что накопилось у них на сердце. Они должны решить сами, принуждать их не стану. А что думает старина Демко?

Гойдич повернулся было к нему, но тут заговорил Канадец:

— Нет, это безумие, да и только. Они с нами ни за что бы так не стали возиться. И мы в этом убедились, стоило нам чуть ослабить вожжи. Черт знает что! Я согласен с Петричко. Я бы их хорошенько взнуздал. И спокойно наблюдал бы, как они ловят ртом воздух.