Кейси Маккуистон - Красный, белый и королевский синий [litres]

Генри выдыхает и садится на пол.

– Поверить не могу, что даже угроза жизни не может заставить тебя изменить свое идиотское поведение.

Самое странное, думает Алекс, что Генри прав.

Он продолжает узнавать о Генри такие вещи, о которых прежде не знал. Такие его качества, как решимость, интеллект, забота о других людях, приводят Алекса в полное замешательство. Он всегда интуитивно знал, как вытянуть из политика все его секреты, когда у Захры начиналось никотиновое голодание, или какой взгляд послать Норе, чтобы запустить сплетни. В людях он разбирается, это точно.

Алекс не в восторге, что какой-то выродок благородных кровей сломал его налаженную систему, однако он предпочел бы насладиться этим поединком.

Он лежит, выжидая и прислушиваясь к шарканью ног за дверью. Так проходит несколько минут.

– Так что, – делает Алекс попытку, – «Звездные войны»?

Не подразумевая ничего обидного, он, по привычке, задает вопрос обличительным тоном.

– Да, Алекс, – язвительно отвечает Генри, – веришь ты в это или нет, но королевские дети проводят детство не только на званых чаепитиях.

– Я полагал, что это были в основном уроки правильной осанки и игра в поло.

Генри выдерживает крайне печальную паузу.

– Без этого не обошлось.

– Так ты разбираешься в поп-культуре, но делаешь вид, что это не так, – подытоживает Алекс. – Либо тебе не позволено говорить об этом потому, что это недостойно члена королевской семьи, либо ты предпочитаешь не распространяться об этом, чтобы люди не знали о твоей культурной образованности . Так в чем именно дело?

– У нас что, сеанс психотерапии? – спрашивает Генри. – Не думаю, что королевским гостям это позволено.

– Я просто пытаюсь понять, почему ты так энергично строишь из себя того, кем не являешься, учитывая слова, которые ты сказал той маленькой девочке про то, что величие – это честность с самим собой.

– Не понимаю, о чем ты. Даже если я так и сказал, это тебя не касается, – натянуто отвечает Генри.

– Да ну? Потому что я точно помню, что обязан притворяться твоим лучшим другом. Не знаю, думал ли ты об этом, но одними выходными все не ограничится, – говорит Алекс и чувствует, как принц напрягся. – Если после этой встречи нас больше не увидят вместе, люди поймут, что их водили за нос. Нравится тебе это или нет, но мы в одной упряжке, поэтому я имею полное право знать о тебе то, что может в конечном итоге вскрыться и вылезти мне боком.

– Почему бы нам не начать… – говорит Генри, поворачиваясь к Алексу и оказываясь к нему так близко, что тот четко видит очертания выразительного королевского носа, – с того, что ты объяснишь мне, за что так сильно меня ненавидишь?

– Ты действительно хочешь это знать?

– Думаю, да.

Алекс скрещивает руки на груди, но, осознав, что повторил движение за Генри, тут же их расцепляет.

– Ты и правда не помнишь, что вел себя как полный придурок на тех Олимпийских играх?

Алекс отлично все помнит. Ему восемнадцать. Вместе с Норой и Джун их отправили на летние Олимпийские игры в Рио – целые выходные позирования перед фотографами и рекламы «следующего поколения в глобальном сотрудничестве». Алекс провел эти дни, сначала заливая в себя бразильские коктейли, а затем извергая их обратно за углами олимпийских площадок. До мельчайших подробностей, вплоть до британского флага на принце Генри, он помнил их первую встречу.

Генри вздыхает.

– Это в тот раз, когда ты угрожал скинуть меня в Темзу?

– Нет , – отвечает Алекс. – Это был тот раз, когда ты вел себя как высокомерный ублюдок на финале по прыжкам в воду. Ты действительно этого не помнишь?

– Напомни?

Алекс выглядит удивленным.

– Я подошел к тебе, чтобы представиться, а ты посмотрел на меня так, словно я был самым неприятным существом, которое тебе приходилось видеть в своей жизни. После того, как пожал мне руку, ты отвернулся к Шаану и спросил: «Можешь избавиться от него?»

Неловкое молчание.

– Ах, ты об этом, – говорит Генри и прокашливается. – Не думал, что ты услышишь.

– Кажется, ты упускаешь главное, – хмурится Алекс. – Что так будет вести себя или дебил, или же полный мудак.

– Это… справедливо.

– Еще бы.

– И это все? – спрашивает Генри. – Только тот случай на Играх?

– Ну, это было только начало.

Генри некоторое время молчит.

– Предчувствую интересное продолжение.

– Просто… – начинает Алекс, сидя на полу подсобки, и неожиданно ощущает, что к концу недели, которая была для него полным кошмаром, подбирать слова становится невероятно сложно. – Даже не знаю. Наша работа чертовски тяжела, но для меня она еще тяжелее. Я сын первой женщины-президента. Я не такой белокожий, как она, – даже рядом не стоял. Люди всегда будут предъявлять мне повышенные требования. Ну а ты… c тобой все понятно. Ты родился в этой среде, все вокруг считают тебя прекрасным принцем. По сути, ты живое напоминание о том, что, что бы я ни делал, сколько бы усилий ни прилагал, меня всегда будут с кем-то сравнивать.