Иван Фуников - По понедельникам чудес не бывает

Теперь, оказалось, рецепты надо проводить через врачебную комиссию с проставлением соответствующих печатей и указывать почтовый индекс проживания несчастного и номер его амбулаторной карты. Похоже скоро на рецепт мы будем наклеивать фотографии двух поручителей и одного покупателя лекарства и наносить штрих-код с датами рождения и предполагаемой смерти больного.

Миллионы наркоманов по России бродят, а душат — врачей.

Да, недооценил я наших руководителей. В деле борьбы с болью «гора родила мышь», только, чтобы вскорости ее придушить. Умеют же мыслить на первый взгляд алогично, но, правильно.

Действительно, надо не бороться с болью, а интенсифицировать процесс естественной убыли утратившего социальную значимость населения. Пусть хоть из окна выпрыгивает, но, не получит обезболивающего. Все какое-то облегчение будет для нашего многострадального Пенсионного фонда. Вон сколько миллиардов фунтов стерлингов, по подсчетам английских ученых, их государство экономит на пенсиях для курильщиков. Что для конкретного индивидуума — кирдык, для социума — благо. А сказать напрямую нельзя — крамола. Заклюют, заплюют и уволят. Ну молодцы! Всех уделали!

Это же только немцы во времена Гитлера в приказном, законном порядке могли схарчить почти двести тысяч человек из числа госпитализированных психически больных, неизлечимых и просто неблагонадежных пациентов под лозунгом борьбы за чистоту расы.

Но и это, оказалось, еще не все. Для того, чтобы отчитаться о повышении доступности наркотических обезболивающих средств, чиновники предложили руководителям ЛПУ доложить об увеличении их выписки на десять процентов. Ну какой там неленивый дурачок будет сверять эту цифру с данными по аптекам.

После совещания мы договорились в качестве номера амбулаторной карты указывать последние цифры номера СНИЛС. А что если все карты так и обозначить, прибавив только первую букву фамилии. И пусть проверяют, уроды.

Добило меня еще и то, что пришлось возвращаться за забытым на вызове фонендоскопом. Лучше это делать сразу, а то «приживется», и не отдадут. И такое было. Ношу, конечно, и запасной, но, такой простенький, что продававшая его в аптеке крашеная блондинка даже спросила:

— В доктора играете?

— Да, играю, — сказал я низким томным голосом, наклонившись к окошечку. — Вас подождать после смены?

— Ой! Я пошутила, — ответила запунцовевшая продавщица.

— Осторожнее с шутками.

Понедельник. А голова не болит, и сушняка не было. Даже удивительно, ведь хорошо вчера дербалызнули. Наверное дело в спиртном. Нормальные люди начали наконец-то снова переходить на самогон. Когда два года назад обсуждали очередной поход, химик-технолог из Москвы таким своим яблочным самогоном угощал, что были составлены на пол все принесенные виски, коньяки и водки, чтоб не портили впечатление.

Да и всем хорошо:

— имеется освоенная технология;

— народ перестает травиться контрафактом;

— рекламацию можно осуществить сразу и на месте;

— и, наконец, правительству можно доложить о сокращении потребления алкоголя населением.

Но настроение испортил инвалид, который, вызывая меня на дом, потребовал: «Пускай он попозже придет: мне еще в магазин надо сходить». А прийти в поликлинику самому? Или западло? Похоже повышенная толерантность вредна не меньше, чем неумеренный деспотизм. Нельзя слишком хорошо относиться к людям. Поэтому для поддержания баланса, решил пойти — «надавать по башке» этому инвалиду.

И если бы ветеран, а то просто инвалид. Правда сейчас получить инвалидность или продлить ее действительно трудно — маленький подвиг. После 2008 года гайки в этом деле прилично закрутили. Некоторые, кто не согласен со снятием инвалидности, даже в Москву едут. Там, говорят, возле «несогласных» какой-то мутный мужик трется со своими расценками: «На год — столько-то, пожизненно — столько-то». Мошенник, наверное.

Но сразу прочистить инвалиду мозги не удалось. Сначала пришлось поучаствовать в маленькой межнациональной свалке (надо было послушать свой гороскоп на сегодня).

Пришел к пациенту с ЦВБ (цереброваскулярное заболевание) по вызову соседей. Они вместе со мной в квартиру зашли. Открыли же дверь какие-то нацменки — сиделки не первой свежести лет тридцати пяти и пятидесяти. (А может стареют они в жарком климате быстрее?)