Тимоте де Фомбель - Принц без королевства

— Смотри!

Рея подумала, что сестра показывает пальцем на вспышки на другом, дальнем берегу. Но она показывала на корму яхты. С нее как раз спустили лодку, от которой по воде пошли сверкающие круги. В лодку сели двое матросов с фонарем и начали грести к берегу.

— Пойдем, Рея.

Они подошли к тому месту, где должна была причалить лодка. Испуганные зеваки разбежались. Один из матросов спрыгнул в воду, взял с лодки фонарь и, приподняв его, осветил сначала лицо тринадцатилетней Реи. Смутившись, она перевела взгляд на стоявшую рядом девушку, как будто хотела, чтобы смотрели только на ее сестру. Та была старше — на вид, по крайней мере, лет двадцати, с длинными, ниже талии, волосами. Ее лица почти не было видно. Она заслонилась от слепящего света фонаря.

— Я ищу господина Лау-Джень-Джау, — сказал матрос.

— Вы можете говорить по-гречески. Ведь вы грек? — спросила девушка.

— Я ищу господина Лау.

Даже на греческом он говорил с каким-то странным акцентом.

— Сейчас господин Лау, скорее всего, спит, — ответила она. — Его дом вон там, внизу. Он хозяин нашей плантации.

— Я должен доставить его на корабль.

— Зачем?

— Мой хозяин хочет пригласить его на чай.

— Но ведь у самого господина Лау достаточно чая, чтобы заварить им все Черное море, — удивленно ответила девушка.

Посмотрев на огни яхты, она смутилась и добавила:

— Моя младшая сестра проводит вас в дом господина Лау.

Рея повела матроса за собой.

Второй сложил весла. Мелкие волны разбивались о нос лодки. Девушка присела на серые камни. Она смотрела на гордый силуэт яхты, на три мачты, обвитые гирляндами из электрических лампочек. Пятьдесят метров чистого золота. Кому она принадлежит? Ей показалось, что с яхты доносится музыка.

— Ваш хозяин — принц? — спросила она.

Матрос улыбнулся. Он курил аргосский табак.

— Может быть, не знаю. Хотя я плаваю с ним уже десять лет.

— У него есть семья?

— Нет.

На берегу появился господин Лау. Орден Святого Станислава криво висел на его груди, и было видно, что оделся он наспех. Рея села на песок рядом с сестрой. Все зеваки давно разошлись. Какой-то пес рылся в водорослях, выброшенных на берег. Господин Лау устроился на корме. Он был очень взволнован. Вслед за ним в лодку забрались двое матросов и начали грести широкими взмахами в сторону яхты.

— Иди домой, Рея.

— Почему?

Берег совсем опустел.

— Иди спать.

— А ты?

Старшая сестра неотрывно смотрела в море, на светящийся силуэт судна. Когда лодка, обогнув яхту, исчезла из виду, девушка встала и подошла к воде. Она приподняла юбку и завязала ее на талии.

— Иди спать, Рея.

— Что это ты делаешь?

Она смотрела, как сестра продолжает идти вперед. Под водой постепенно исчезали ноги, колени, вот вода дошла до пояса. Тогда, даже не потревожив морскую гладь, девушка нырнула и вынырнула уже далеко от берега. Она плыла в открытое море и, обернувшись, махнула Рее рукой, чтобы та шла домой. Снова нырнула, и разглядеть ее в ночной темноте было уже невозможно.

Рея побежала обратно в заросли бамбука.

Господин Лау сидел на ковре с чашкой в руке. Напротив него сидел Плющик. На его плечах лежал красный казацкий платок.

— Мне очень жаль, что я побеспокоил вас среди ночи, — сказал он.

От горящих свечей в длинной каюте пахло воском, как в церкви.

Господин Лау почтительно склонил голову.

— Я хотел подождать до утра. Но на море к западу идут бои. Я должен вовремя уплыть, чтобы не оказаться в ловушке.

Китаец снова наклонил голову.

— Я приехал, чтобы выразить вам свою признательность, — сказал Георгий. — Тогда я исчез, не поблагодарив вас за то, что вы меня вылечили.

Господин Лау открыл было рот, чтобы ответить, но промолчал.

— Я знаю, что вы хотели сказать, — снова заговорил Георгий. — Вы подумали, что впервые покойник благодарит своего врача.

Лау кивнул. Они долго молчали. Наконец китаец осмелился заговорить:

— В газетах писали, что ваша матушка была в большом горе.

— Я не хотел жить, я мечтал умереть. Это не моя вина.

— Тогда это моя вина, Ваше Высочество.

— Не называйте меня так.

Лау еще не попробовал чая. Он только вдыхал его аромат.

— Когда-нибудь вы все-таки должны открыться вашей матушке, — сказал он.

— Обо мне все уже забыли.

— Но не она.

— Ни слова об этом!

Георгий пристально смотрел на свечу. Яхта покачивалась на волнах.

— Вы приехали еще и за тем, чтобы узнать, не проговорился ли я, — сказал китаец.