Тимоте де Фомбель - Принц без королевства

Это был Сезар.

При въезде в Париж у шлагбаума остановился черный автомобиль, и водитель предъявил полицейскому пропуск за подписью епископа.

— А что за люди с вами?

— Это моя семья.

Полицейского это как будто не удивило. Он направил фонарик внутрь машины и оглядел троих пассажиров. Один из них спал, второму, с красным платком на шее, было явно не до сна. На коленях у него лежало раскрытое письмо, а на щеках блестели слезы. Рядом, прислонившись к его плечу, дремала молодая женщина.

— Благодарю, ваше преосвященство, — сказал полицейский, возвращая пропуск звонарю Симону.

Автомобиль тронулся.

Через три километра на полном ходу открылось окно, и из него прямо в кювет полетел чемодан. Он прокатился по заснеженной траве и замер.

Один.

Два.

Три.

Чемодан разлетелся на куски.

Гигантский сноп огня осветил небо, деревья, заиграл на хромированном корпусе автомобиля, который мчался по платановой аллее все дальше и дальше на юг.

Впереди еще были страшные годы. Война шла по всей Европе, родители и дети навсегда теряли друг друга, повсюду смерть оттачивала свое ремесло [44] Отсылка к роману «Смерть — мое ремесло» французского писателя Робера Меряя (1908–2004), в котором автор исследует психологию коменданта лагеря смерти. . Были и предательства, и расплата за них. Бывало, целые морские побережья обагрялись кровью [45] Имеется в виду высадка союзных войск на побережье Нормандии в 1944 году. .

Многие не сразу осознали, что видели лишь край бездны.

Впереди были тяжелые годы.

Но был и звонарь Симон, который одной рукой держал крошечную Колетт, а другой махал вслед автомобилю. Был Огюст Булар, и огонь, пылающий в его камине в живописном краю среди заснеженных плоскогорий Обрака; были Ванго, Этель и Пол, ожидавшие за столом, пока мадам Булар снимала колбасы, подвешенные к потолку. Они перешли через Пиренеи, преодолели ущелья, видели серн и много льда, а впереди их ждала Испания и свобода. Была Кротиха, которая поначалу тщетно искала родителей, надеялась, впадала в отчаяние, проводила ночи на чердаке театра в обнимку со скрипкой. А потом она поняла, чего ей на самом деле нужно бояться, и в аббатстве Ла-Бланш появилась сестра Мари-Кротиха, благосклонно принятая веселой матушкой Элизабет. Был Эскироль, который постоянно ездил в Англию, чтобы обеспечить деятельность подпольной группы, созданной им в первые дни войны в память о друзьях с улицы Паради. Был Эккенер, печально смотревший в небо, отраженное в Боденском озере. Был славный доктор Базилио, который вернулся на корабле к Эоловым островам, в Поллару, храня в сердце данное ему обещание. Были цветы на столе, которые он менял каждый день. А на другом берегу был возрожденный монастырь, где снова собирали так много меда, что можно было печь коврижки. Были колокола, звонившие в штормовые ночи — но уже без Пиппо Троизи, который вернулся к жене и кустам каперсов.

Потом было освобождение Парижа, знамена, танки союзников, бегство комиссара Авиньона, радостные выстрелы в воздух, яростная толпа, окружившая Нину Бьенвеню. Были слова прощания Мадемуазель на пороге «Счастливой звезды» и слезы Казимира Фермини. Был молодой русский солдат Андрей, который вошел со своим полком в концлагерь на юге Польши и освободил заключенных. Среди них он искал двоих и все спрашивал: «Вы не знаете супругов Атлас?» И были взгляды вчерашних узников, которым очень хотелось бы сказать «да».

Были тщетные ожидания. Но были и чудесные возвращения.

А потом была золотая осень, и колокола Нотр-Дам, звонившие во всю мощь, и на самом верху башни — двое, прижавшиеся друг к другу. Был праздничный ужин в «Счастливой звезде», где все объелись омлетами. А среди приглашенных — мать и сын Булар, приехавшие в Париж как почетные гости. И Пол в мундире, сверкающем наградами. Были торжественные речи, белое вино, а в конце стола сидела бледная Кротиха, держа в руках письмо из Москвы.

А дальше было путешествие. Разве по такому случаю не отправляются в путешествие? Был спуск на дно кратера, со стороны моря, и деревушка, а на самом ее краю — дом из двух белых кубиков. И были Ванго с Этель, которые пробирались между оливами, с колотящимся сердцем, едва дыша, неуклонно приближаясь к цели. И был сокол, паривший в небе над ними.

И наконец, была красивая женщина с красной косынкой на седых волосах. Она вышла на скалистый берег и, закрывшись ладонью от солнца, пристально смотрела на тех, что шли через оливковую рощу, — эти двое шли именно к ней, иначе и быть не могло.