Михаил Андросов - Вольные упражнения [сборник]

Ключ к разгадке поведения Халикова был весьма прост: после двойки в третьей четверти и изобилия троек среди итоговых оценок у него получился весьма долгий и сложный разговор с Таней, к которой он пришёл с очередным букетом цветов, окрылённый её благодарностью за первый букет.

На этот раз его ждало глубокое разочарование: Серебрякова в категоричной форме дала ему понять, что, если он не возьмётся наконец-то за ум и не повысит свою успеваемость, то ни о каких отношениях не может идти речи. На что он вообще рассчитывает, если его успеваемость скатилась ниже плинтуса? Впереди выпускные экзамены, и что будет, если Халиков их с треском завалит?

В этот момент речь Тани напомнила Халикову слова его мамы, которая читала ему подобные нотации еженедельно. Он собрался было развернуться и уйти, понимая, что зашёл не вовремя. Скорее всего, Серебрякова просто была не в настроении. Но отпускать Халикова Таня не собиралась. Как следует отчитав его за раздолбайское отношение к учёбе, она назвала его последней тряпкой. По её словам, какой же из него может получиться мужик, если он не в состоянии повысить свою успеваемость? На что он вообще может сгодиться, если даже не может заставить себя регулярно посещать тренировку в спортивном зале, на которую, между прочим, сам изначально изъявил желание ходить?

В другой раз Таня, возможно, была бы более сдержанной в выражениях, но тут её реально понесло. Безответственное поведение Халикова её просто достало, и поэтому она залпом выложила всё, что думала о том образе жизни, который вёл Федя, и о том, к чему это всё может привести. Для большего контраста она привела свой пример, который Халиков наглядно мог наблюдать на протяжении последнего года.

Федя только молчал и краснел, краснел и молчал, не в силах возразить Серебряковой ни одного слова.

В заключение своего монолога Таня, чтобы немного смягчить ситуацию, сказала, что охотно поможет ему в освоении того или иного предмета, если ему действительно захочется заниматься лучше. А если ему наплевать на учёбу, то, значит, ему и на неё наплевать. А раз так, то больше ни его самого, ни его букетов она видеть не желает!

Беседа получалась очень острой. После неё у Халикова оставалось только два варианта: выйти и броситься под машину, расписавшись тем самым в своём полном бессилии, или браться за ум. Халиков выбрал второй, более трудный, но более благодатный вариант.

Поначалу он, конечно, про себя, ворчал на Таню. Докатился, мол, совсем: родители пилят, у чителя вы читывают, завуч ругает, от Пятиэтажного регулярно подзатыльники получает, теперь и Серебрякова туда же. Нигде отдушины нет.

Если подумать, в чём Серебрякова была неправа в своих словах? Она, пережившая тяжёлую душевную и физическую травму, не только нашла в себе силы вернуться к полноценной жизни, но даже продолжала постоянно совершенствовать свои физические возможности и при этом ещё учиться успевала более-менее успешно. А он, полноценный и здоровый парень, неужели хуже и слабее этой девушки? Похоже, наступила пора показать, что он тоже на что-то способен. Тем более, перспектива завалить выпускные экзамены и вылететь из школы со справкой вместо аттестата немало беспокоила Халикова.

В итоге Федя поймал себя на мысли, что финальную четверть, какие-то два неполных месяца, ему придётся бросить все побочные занятия и полностью окунуться в учёбу.

«Для своего же блага», — убеждал себя Халиков, беря в руки очередной учебник.

Занятия на тренажёрах ему, правда, пришлось забросить окончательно. Совмещать физические нагрузки с учебным процессом ему никак не удавалась. Либо одно, либо другое.

Виктор Иванович поставил на Халикове жирный крест и намекнул, чтобы со своими просьбами он не вздумал впредь к нему подходить. Отпрашиваться с урока ему по всяким пустяковым поводам тоже теперь бессмысленно — не поможет.

Ладно, конфликт с физкультурником можно пережить. Главное, пусть Серебрякова теперь видит, что он не размазня, что он способен хорошо учиться. Ну, или почти хорошо.

Однако хуже всего у Халикова по-прежнему складывалась ситуация с алгеброй и геометрией. Если по другим предметам он ценой немалых усилий смог-таки вытащить себя за волосы из списка отстающих, то в точных математических науках удача ему не улыбалась, несмотря на все старания. Ольга Станиславовна с завидным постоянством продолжала ставить ему «неуд» на любой контрольной или самостоятельной работе.