— По суду я получу половину, — сказала она. — А так согласна на треть.
— Наливай, — отозвался благодетель. — Ты получишь треть, а сейчас выметайся.
— И треть камушков, — уточнила она.
— Каких камушков?..
— Брюликов.
— Каких брюликов?
— Которые в коробочке.
— Какой коробочке?
Жена бросилась в спальню и нырнула под кровать, отдирая от матраса лейкопластырь. Лейус за ноги выволок ее из-под кровати, и бриллианты разлетелись по ковру.
— Идиотку нашел?! — вопила она, брыкаясь и зажимая горсти. — Грошами отделаться?! Что думаешь, я ничего не знаю!
— Этого ты не наживала! Ты вообще ничего не наживала, кроме триппера!
— Я посмотрю, что ты в тюрьме наживешь! Не дашь?
— Не дам!
— Дашь!
— Не дам!
— Все. Кончилось мое терпение. Завтра сядешь. За махинации с валютой и драгоценностями. А ты что думал.
— Су-у-у-у-ка!!!
— Половина или ничего!
С ненавистью и ловко она брыкнула его туда, где теннисисты не носят бандаж, не хоккей, и схватка перешла в партер. Хрустело, хрипело, рычало и мяукало, и мартовский кот отозвался в унисон с соседней крыши.
Когда Лейус осознал, что кроме кота он никого не слышит, он встал. Он встал, посмотрел и сел. Голова жены была закинута набок, и по выражению лица, известному не только судмедэкспертам, было ясно, что все имущественные претензии сняты. Скверная была картина и жутковатая. И главное — неразрешимая.
Теннис — не шахматы. Бить было больше некого. Соображение отказало спортсмену. Судорожно пожимая плечами, он закрыл квартиру на два замка и побежал прятаться по друзьям, не посвящая их в подробности. Трое суток он пил и трясся. На четвертые сутки его взяли прямо у друзей же.
Дело было ясней колорадского жука, навредившего колхозной картошке. Признание и раскаяние последовали сразу. На лице и руках заживали царапины от женских ногтей. На женской шее отпечатались десять пальцев соответствующей длины. И бриллианты валялись по спальне.
Припахивало вышкой. Статьи отлично складывались. Валюта, драгоценности, и убийство на корыстной почве с последующей попыткой скрыться от закона. Заряжай.
Вот сейчас настало самое время рассказать историю Симона Левина. Но это уже может быть расценено как явное нарушение принципа национального равенства и справедливости. Почему в истории о том, как эстонский мужчина сгоряча задушил свою эстонскую же жену, должно рассказываться о сплошных евреях, которые вообще безусловно повинны во многом, но к данному преступлению как раз не имеют непосредственного отношения? Вы чувствуете, как они всюду лезут? Поэтому мы ограничимся теми сведениями, что Симон Левин входил в так называемую «золотую десятку» советских адвокатов, которые славились вытягиванием самых безнадежных дел; ну, и гонорары брали соответствующие. Он жил в Таллинне и даже в те времена любил отдыхать в Швейцарии, где имел родственников. Друзья и спортивные покровители Лейуса позаботились о хорошем адвокате.
Квартира стояла опечатанной после обыска. Левин выхлопотал официальное разрешение на осмотр в целях возможного обнаружения вещдоков защиты. И непосредственно из прикроватной тумбочки жены достал ее дневник. Следователя дневник, стало быть, не заинтересовал. Потому его зарплата и отличалась от Левинских гонораров.
Дневнику жена поверяла, как принято, события своей жизни. События состояли из покупок, ресторанных вечеров и любви. Покупки были недешевые, а любовь не платонической. Отнюдь. С подробностями и оценками. Как именно, сколько именно, и насколько хорошо.
Левин ознакомил подзащитного с дневником и провел инструктаж. Непосредственно вслед за чем озаботился дактилоскопической экспертизой, чтоб пальчики Лейуса на дневнике фигурировали.
Настал день суда.
Лейус встает и заявляет отказ от своих прежних показаний. Интерес зала возрастает.
Левин просит приобщить к делу вещественное доказательство защиты. И предъявляет дневник. Суд заинтригован. Интерес зала накаляется.
Прокурор выдвигает обвинение. И начинается спектакль высокой юридической пробы.
Левин берется за Лейуса:
— Почему вы отказались от своих прежних показаний?
— Открылись новые обстоятельства.
— Какие?
— Был найден дневник моей жены.
— Вы были знакомы с ним раньше?
— Я случайно прочитал его в тот роковой день.
— Почему вы ничего не сообщили о нем следствию?
— Я не мог порочить честь моей жены.
Что? У зала вкупе с судом начинают открываться рты.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу