Она вернулась из Петербурга с русским мужем. Он был молод, красив, высок, и по сравнению с ним прошлый муж выглядел эскимосом, забывшим посморкаться. Правда, в нем быстро открылось решительное отвращение к любого рода деятельности, кроме езды на машине и игры в карты. Если за лихость езды с него взимала деньги полиция, то за игру он сам лихо взимал со всех, кто имел наивность с ним перекинуться. Жена утешалась тем, что джентльмену и плейбою это даже идет, а что касается денег, то у нее ведь был некоторый постоянный доход. Но благодаря его успехам постоянный доход начал как-то превращаться в переменный.
Тесный городок, хвосты семейных связей, — естественно, он не мог в конце концов не познакомиться с Хасей. И они сочли, что вполне созданы друг для друга.
Любящие сердца устремились к соединению, круша обломки семейного быта несчастных англичан с танковым грохотом. Английская жена научилась бить посуду, а английский муж бил себя по голове. А Хася с каталой летали загорать в Испанию и развлекаться в Париж. Наконец-то настала красивая жизнь; причем фирма-посредник, получается таким образом, выполнила-таки свои обещания!
Когда газетчики скандальной семейной хроники истощили свое остроумие, а английские пациенты истощили свое терпение, любовный четырехугольник совершил очередную рокировку. Пары утряслись по национально-ментальному признаку, невысморканный эскимос обнял свою селедку, дети обрели отца, а Хася с каталой нагло венчались в городской мэрии по англиканскому обряду.
Англичанин стал зоологическим шовинистом и жертвует деньги лобби, проталкивающему законопроект о запрете иммиграции в Англию. А Хася родила ребенка, от рождения получившего все права гордого бритта, и живет как добропорядочная леди. И когда англичанин встречает на улице этого пацана, растущего и здоровеющего на его кровные денежки, он спешит в церковь и горячо молит Бога отвести от него искушение в смертоубийстве.
…Легче перепрыгнуть, чем обойти. Росту в нем сто семьдесят, а веса — сто три килограмма. Эти сто три килограмма он три раза подтягивает на одной руке.
Из одежды по этим причинам предпочитает тренировочный костюм и безразмерную кожанку.
Масть рыжая, веснушки россыпью, нос картошкой, и над добродушнейшими глазками ресницы бесцветные хлопают.
И украшен этот пейзаж златой цепью на манер лорд-мэрской, однако висит на ней не ключ, а откровенный могендовид.
Если б этот парнишечка (сороковник разменял) работал натурщиком у художников-антисемитов, мог бы зарабатывать неплохие деньги. Он и зарабатывает неплохие деньги, но немного в ином качестве. Начальником охраны в одной скромной московской фирме. Фирма свою деятельность не афиширует и на «мерсах» не ездит, но стоит настолько неслабо, что организует всякие международно-культурные сборища и вбивает в благотворительность немереные деньги. А вот такие там ребятки с интеллигентными идеалами подобрались. Все бывает.
И вот в этом-то городишке, где национальным видом спорта стала стрельба по движущимся мишеням, колорит а'ля рюсс, фирма эта крыши не имеет. Крышей работает Рыжик лично.
«Понимаешь, волк ведь в лесу — он не всех дерет подряд, тоже разбирается: зайчик там, барсук, олень. А вот стоит кабан, секач с клыками, боец. Тут серьезно подумать надо. Да ну его на хрен, еще неизвестно, чем кончится. Пойду поищу что-нибудь полегче…»
Тут он как-то в хорошем подпитии провожал друга с Казанского вокзала и только возвращается к ожидавшей машине — вечер, темь, — подходит милая такая девушка с сигаретой и осведомляется насчет зажигалки. Лезет безвредный пьяный толстяк в карман — и получает в лицо струю из баллончика. Уклониться он успел не совсем, нюхнул чуток газку и озверел. А периферийным зрением ловит: двое ребят уже подбегают к нему. Один поехал в реанимацию с переломом позвоночника, второй — с разрывом печени, девушка отделалась переломом руки. «Я все-таки немного подстраховывал, чтобы не убивать. Ситуацию ведь я контролирую». Это оказалась мелкая банда молдавских гастролеров, которую три месяца «не могли» взять.
Всегда симпатичен контраст: внешне человек не может ничего, а на самом деле — все. К Рыжику надо присмотреться — тому, кто понимает, чтобы учесть, что толстые ручки у него в запястье шириной с колено и неплотно прилегают к бокам — под жиром мышцы мешают, и славные глазки иногда принимают выражение, по сравнению с которым актер в роли убийцы — это мать-героиня.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу