Эбби Гривз - Игра в молчанку [litres]

Так и оказалось.

– Ну если у вас нет других вопросов, тогда я пойду.

– Нет, вопросов нет. Вы все хорошо объяснили.

– До встречи, профессор.

Когда дверь за ним с тихим щелчком закрылась, я снова повернулся к Мэгги. Тумбочка рядом с ее изголовьем казалась девственно пустой – на ней не было обычного мусора, который обычно накапливается за долгое пребывание в больнице: ни апельсинов, ни журналов, ни конфетных коробок. Впрочем, было бы, пожалуй, странно, если бы там все это было – я ведь так никому и не сказал о случившемся.

Порывшись в кармане, я вынул мобильник. Я не сомневался, что аккумулятор давно сел – ведь теперь Мэгги каждый вечер не ставила мой телефон на зарядку рядом со своим, однако я ошибся. Индикатор показывал процентов тридцать заряда, и я порадовался, что в свое время не стал устанавливать новомодные приложения, которые сажают батарею на раз.

Вглядываясь в засветившийся экран, я машинально просмотрел список поступивших сообщений. Одно из них было от Эди – она сообщала, что не может дозвониться до Мэгги, и спрашивала, все ли у нее в порядке. Немного подумав, я набрал: «Мэгги в больнице. Позвоню, когда будет лучше», – и поскорее отправил: чтобы не передумать и не дать чувству вины овладеть мною.

Да, после всего, что случилось, мы как бы отгородились от прежних знакомых, стараясь общаться с ними как можно реже. Довольно скоро многие их них полностью исчезли из нашей жизни, и их можно понять. Одна Эди не сдавалась, причем особенно настойчивой она была именно в последние месяцы. В ней каким-то непостижимым образом сочетались неизменная доброжелательность и несгибаемое желание достучаться до нас во что бы то ни стало. И все же мы не могли заставить себя открыться нашему последнему настоящему другу. Интересно, подумал я сейчас, как много Эди знает? О чем догадывается?.. Может ли быть так, что мое шестимесячное молчание оттолкнуло и ее?.. На всякий случай я выключил телефон, чтобы не написать Эди еще одно текстовое сообщение и избежать соблазна укрыться от реальности в мерцании жемчужно-серого экрана.

– Ну, Фрэнк, давай! – сказал я себе вслух. – Не медли.

Да, Мэгги, да. Я должен продолжать, как бы трудно мне ни было. Я расскажу тебе все. В том числе – самое страшное и стыдное, потому что у нас действительно очень мало времени. Итак, на чем мы остановились?.. Ах да… Нет, я никогда не считал, что тебе все равно, будет у нас ребенок или нет. Не настолько я глуп. Просто вызвать тебя на откровенность всегда было нелегко, особенно если дело касалось тебя лично. Да и раз на раз не приходился. В одних случаях, обнаружив наступление месячных, ты относилась к ним так же привычно-равнодушно, как к необходимости оплатить счет за газ или вынести мусор. Но порой ты бывала просто безутешна. Тогда ты по целым дням не выходила из спальни, и мне оставалось только прислушиваться к каждому твоему шагу, к каждому шороху. Негромкое журчание кроватных пружин или скрип половиц заставляли мое сердце радостно биться в надежде, что полоса уныния и отчаяния позади, и ты встаешь и надеваешь халат, чтобы вернуться ко мне, к моим распахнутым тебе навстречу рукам. Когда же вместо этого я слышал шум спускаемой в туалете воды и стук закрывшейся двери, все мое тело пронизывала мучительная боль.

Но месяцы складывались в годы, один год сменялся другим, и постепенно твои приступы отчаяния становились все более редкими. К тому же нам было хорошо вдвоем, и мне казалось, что наша жизнь с каждым днем становится счастливее. Мы были созданы друг для друга, не так ли, Мегс? Пятая, десятая, пятнадцатая годовщины нашей совместной жизни остались позади, и каждый раз это был маленький праздник – с недорогим вином, обменом поздравительными открытками и ужином при свечах (угощение мы заказывали навынос в ближайшем ресторанчике). Мы оба совершенно искренне наслаждались счастливой, безмятежной жизнью, которую мы сумели для себя выстроить. За годы мы притерлись, приспособились друг к другу – так бывает с обувью, которую нужно сначала немного разноси́ть, после чего она становится настолько удобной, что трудно даже помыслить о том, чтобы купить новую пару. Теперь я даже знал, сколько спагетти нам нужно на двоих (ровно столько, сколько входит в кольцо из большого и указательного пальца). Каждый вечер после работы мы не спеша ужинали вместе, и этот процесс доставлял нам огромное удовольствие. По выходным мы с тем же удовольствием пользовались возможностью подольше поваляться в постели, а в отпуск ездили в небольшие путешествия по стране. Словно наяву я вижу, как ты склоняешься над грудой воскресных приложений: спортивные и научные выпуски для меня, мода и домоводство – для тебя. Ты всегда читала быстро, быстрее меня, поэтому, когда модные странички заканчивались и тебе становилось скучно, ты пыталась отвлечь мое внимание, сооружая что-то вроде навеса из газетного разворота, края которого ты засовывала за изголовье кровати. Минуты через две (это абсолютный максимум!), в течение которых ты нежно целовала меня в шею, я совершенно забывал о спортивном или научном разделе, который читал, и поворачивался к тебе. Помнишь, во что превращались газеты после того, как мы заканчивали наши упражнения? А как громко они, должно быть, шуршали в процессе!