Наринэ Абгарян - С неба упали три яблока

– Вано-джан, – подняла глаза на улыбающегося мужа Валинка. – Лицом в грязь не ударю и имени твоего не опозорю. Встречу как положено – вкусно накормлю, чисто постелю, буду ласкова и терпелива. Так что ты не волнуйся. Наз-стас-йа будет довольна.

Звезды еще не успели раствориться в небе, а ранние пчелы, деловито жужжа, уже летели навстречу просыпающимся растениям, и щебетали песнь новому дню влюбленные пичужки. Мир был прекрасен и безмятежен, мир радовался и пел, словно умытое и накормленное после долгого сна дитя. Воздух звенел тонко и звонко, воздух лился и струился капелью. Воздух витал, наполнял, реял, плескался, дышал и… пах. Пах так, что деревня в полном составе, не считая уехавшего в долину Немецанц Мукуча и старого Анеса, которого угораздило именно в тот день слечь с приступом подагры, стекалась к дому Ейбоганц Валинки. Пришла даже Анатолия – под руку с Василием, это был ее первый выход в люди в сопровождении мужа, потому она старалась не высовываться, чтобы не привлекать к себе лишнего интереса, впрочем, зря – всеобщее внимание все равно было приковано не к ней, а к испуганной Валинке, которая, обмотав лицо платком, бестолково топталась на краю выплеснувшегося за ночь и затопившего часть двора содержимого выгребной ямы.

Всегда чистенький, аккуратно подметенный двор представлял собой такое жалкое зрелище, что каждый вновь прибывший, заглянув в калитку, отшатывался и, чертыхаясь или же возводя взор к небу, словно взывая к его состраданию, отходил в сторону.

– Как такое могло случиться? – то и дело спрашивали люди.

– Хотелось бы и нам знать! – отзывались те, кто пришел раньше.

– Это дрожжи, – выдохнула Валинка. Она боком протиснулась в калитку, стянула косынку, провела рукой по волосам, приглаживая выбившиеся из пучка пряди, потом зарылась лицом в ладони и разрыдалась.

– Какие дрожжи? – заволновались люди.

– Которые мне Тигран три года назад прислал. Негодные были, вот я и выкинула. А они, видно, не выдохлись. Лето на дворе, за ночь от жары перебродили, ну и… – заикаясь сквозь душные слезы, принялась рассказывать Валинка.

Кругом воцарилась оглушительная тишина. Маранцы недоверчиво переглянулись и снова уставились на нее, видно ожидая какого-нибудь продолжения или хотя бы исчерпывающего объяснения случившемуся. Но Валинка только всхлипнула и развела руками, давая понять, что все, объяснять больше нечего.

– Что она сказала?! – проскрипел Петинанц Сурен, тугоухий и замшелый девяностолетний старик. – Кто у нее там за ночь столько говна навалил?

Ованес прыснул. Следом расхохотались остальные мужчины. Сурен переводил недоумевающий взгляд с одного односельчанина на другого, потом махнул рукой и тоже рассмеялся.

– Помогите убрать. Внук сегодня приезжает. Ладно бы один, так с семьей! – взмолилась Валинка.

– Ага, то есть если бы он один приезжал, то можно было бы и не убираться, да? – съехидничал Ованес.

– Ну чего ты издеваешься над ней? – напустилась на него Ясаман – женщины веселья мужчин не разделяли, а, сложив на груди руки и недовольно подобрав губы, ждали, когда они отсмеются. – Если бы Тигран один приезжал, он бы сам все убрал. Его-то деревенским… добром не удивишь. Другое дело его северная жена!

– Ну да. На севере небось цветами какают! Не то что мы!

Ясаман цокнула языком и сердито отошла в сторону. Старики еще какое-то время веселились, подтрунивая над Валинкой, необдуманно выкинувшей дрожжи в выгребную яму, а потом, угомонившись, принялись совещаться, как справиться с бедствием, выплеснувшимся во двор.

После недолгих препирательств решено было выкопать яму, убрать туда отходы и утрамбовать землей, а отверстие в сортире прикрыть досками и залить намертво цементным раствором.

– Иначе оно будет бродить и пахнуть аж до самой зимы, – заключил Ованес.

– А куда нам до ветру ходить? – подала голос Валинка.

Ованес хотел отшутиться, но, напоровшись на суровый взгляд жены, передумал.

– К соседке пока будете ходить. Тигран приедет – поставим новый сортир. А пока так. У кого есть цемент?

Цемент нашелся у телеграфистки Сатеник. Заскорузлый, но годный.

На очистительные работы ушла большая половина дня. Лишь к вечеру, умаявшиеся и обессиленные, старики разбрелись по домам. Валинка предлагала накрыть для них стол, но они вежливо отказались. И помыться надо, и переодеться, да и после возни в… в общем, не до еды, соседка, извини.