Степан Гаврилов - Опыты бесприютного неба [litres]

Я не выдержал:

– Шульга, что ты придумал?

– Но выбор есть всегда – вот я к чему. Пока финансовые потоки хоть в нормальном обществе, хоть вне его контролирует система – ты в ее власти. Но как только система больше не может контролировать деньги – ты выходишь из-под ее контроля. Конец контролю. Маятник затухает. Ты свободен.

– По полной, – отозвался малыш, не отрываясь от компа.

– Они хотели сломать меня. Они думали, что я стану на путь темного квадранта, что сожгу свою ауру малиновой субэнергией.

Только сейчас я заметил, что в квартире на столах стоит еще пара выключенных стареньких ноутбуков.

– Я здесь, чтобы тебя освободить, – улыбнувшись, сказал Шульга, – теперь уже по-настоящему. Я всегда знал, что я тебе еще понадоблюсь. Ты ведь не такой, как все, это очевидно. Я знал, что мы встретимся. Даже когда ты уезжал, отказываясь от моей помощи. Это карма.

И он начал рассказывать. В тюрьме Шульга недолгое время сидел вместе со Штакетом – легендарной личностью из нашего городка. Штакет передал ему несколько своих идей, а заодно попросил взять под крыло его младшего братишку, который учится на программиста в Питере. Так Шульга откинулся с четким планом на ближайшие годы, а еще с, как он думал, огромным культурным багажом, который был вычерпан из дешевой эзотерической литературы. Но я до сих пор не понимал, что ему было надо.

– Что тебе нужно, Шульгин? – почти крикнул я.

– Копии, – тихо сказал он, щурясь, как варан.

– Высокоточные, – добавил мальчик из угла.

Я молчал.

– Слышал про темный интернет? – спросил Шульга.

Меня все это уже невыносимо раздражало:

– Шульга, ты меня заебал. Давай конкретно, без своей эзотерической шняги.

– Это не шняга, это почти официальное название. Даркнет.

Шульга залил кипятку в глиняный чайничек, пошевелил его в своих длиннющих пальцах, плеснул в наперсточки еще немного нефтяного пуэра.

– Они продают там наркотики и поддельные документы. Там даже можно заказать человека. Им выгодно это. Смотри, они даже запретили теперь скачивать фильмы. Чтобы скачать себе сериальчик, ты входишь в темную область интернета. И видишь кучу рекламы – теперь купить самые опасные в мире вещества стало проще простого. Иногда даже проще, чем сходить в универмаг. Раньше ты просто качал фильмы, а теперь входишь в виртуальный черный рынок и, проходя между рядов, нет-нет да и уронишь взгляд на запретное. А как сказал Торсунок, «запретное всегда сладко».

– Это вообще-то не совсем Торсунок сказал.

– Все мудрые вещи известны давно.

– Шульга, я не буду торговать наркотиками.

Мальчишка посмотрел на меня и притворно улыбнулся.

– Я тоже. Никогда. Мы здесь, чтобы обмануть систему. Весь мир – это одни сплошные правила, которые можно нарушать. Взлом реальности. Как в фильме «Матрица».

– Ты вроде бы уже пытался это сделать.

Он медленно сложил пальчики на груди.

– Послушай. Я видел на зоне, как мальчики – приличные, хорошие, у них был шанс – превращаются либо в люсек, либо в матерых уголовников. Ты понимаешь, что производство людей вне закона точно так же нужно системе, как и производство обычных, благополучных людей?

Мы замолчали. Пацан быстро клацал по клавишам.

– Никаких наркотиков. И риска меньше в миллиард раз по сравнению с тем, что мы делали тогда, несколько лет назад. Работа несложная, ты разберешься. Сейчас нам нужны руки. И крепкие мозги.

Я прошел в коридор и стал обуваться.

– Думай хорошо, – добавил и будто бы погрозил пальцем, – это благостное дело.

Я уже спускался по лестнице вниз, когда он крикнул вдогонку:

– И денежное. Очень денежное.

На следующий день я вышел на зубы. Это не далось мне легко, даже наоборот. Утром понедельника на Обводном канале было пусто. Начинался июль, на улице парило уже не на шутку. Я взял пластиковую сумку, бегло изучил список и двинулся на трамвайную остановку.

На полпути меня догнал мой немой друг. Мы, как могли, перекинулись с ним парой фраз.

Снова передо мной выросли окраины Питера – густонаселенные не только людьми, но и мифами. Поэтизировать ситуацию – это, конечно, великая сила человека, но подчас она играет не лучшую шутку. Особенно соблазнительным бывает сделать из себя эдакий собирательный образ всех драматических героев: от байроновского персонажа, сложившего руки и вглядывающегося в морской горизонт, до блаженного Венички, постигающего под присмотром ангелов глубину безумия. В итоге, собрав в одно все, написанное о чувствах, любви и неприкаянности, ты рискуешь превратиться в голимую пародию на любого героя вообще.