Гарик Осипов: Товар для Ротшильда (сборник)

Мерседес с откинутым, невзирая на осеннюю прохладу верхом, медленно колесил по асфальту — три товарища не торопились. Они снимали падких на экзотику городских чудох, из числа тех, что стоят, как последние елки, голосуя, вдоль трассы Кушугум — Лос-Анжелес. В расчете на шоферов, которым вечно не хватает романтики на букву «п».

Баранку вертел коротышка в летчицком шлемофоне. Это, собственно, и был владелец машины — Вадик Островатый, похожий на одного из Beach boy's. Справа от него сидел бортмеханик в кожаной куртке на меху — молодой автоинженер и джинсовый магнат Сеня Безант. Сэмэн, who sold the world. Наименее говнистый из всей компании. На заднем сидении разлеглось какое-то договязое хуйло (с баштана) — видимо нужный им человек. Гарри его знать не знал и впервые видел.

Откуда он взял, что Сеня-джинсовик наименее говнист? Толстоватый украинец, с живыми, как у Винокура глазами, был любитель поэзии, типа Цветаевой, и другого буквенного мусора и шума. Их познакомил, конечно, Зэлк, с которым Безант почему-то считался. Ну и тягали они его в бункер под гаражом. Чтобы Гарри попел им под гитару. Разумеется, там и покиривали, и девочки там были «Тамара, Роза, Рая»… но все они прилезли со взрослыми козлами-осеменителями.

Выпивали много, но без особой закуски. Кавалеры были не то чтобы приблатненные, а какие-то диковатые. Нервные, как военопленные. Чувихи — широкомордые, казались старше своего стажа. Под земляным потолком они сидели, точно на мешках с картофелем в кузове грузовика.

Гарриман улавливал их скованность, и поэтому не стеснялся. Стареющие дураки, как всегда, в погоне за легкой пиздой, попали в вагон для некурящих, каждый из них неловко скрывал, что чувствует жопой подливку не в своей тарелке. Видимо дома у тех сердцеедов ситуация была совсем несносная. Довоенные предки с любимой песней типа «Бухенвалвдский набат». Бабушка, shakin'all over от воспоминаний о ночных расстрелах цыган. Эрекция в подобном окружении — четкий сигнал бежать, куда глаза глядят.

Гитарка была не очень удобная. Джипси Джокер, не торопясь, исполнял классический репертуар Кости Беляева, кое-что из старых вещей Трини Лопеса, Поля Анки, что конечно, в эпоху «По волне моей памяти», отступничества Саддата, которыми, как известно, не рождаются, выглядело как полнейший анахронизм. Тем более изо рта школьника. Ведь Джокер даже не спешил получить паспорт. Зачем?

Фраера смотрели волком. Хуны — «всэ тры» продавщицы «Детского мира» (представляете, какой там склад игрушек?) уходили, карабкаясь по лесенке, помочиться на поверхность земли. Зэлк конфузился, заливая сливу, пока не отнял у Гарри гитару и не проваравил что-то, как выражаются русские прозаики «доселе неслыханное»:

Жаль, что докончить ему не дали. Хотя он и уверял, что это песня посвящается пограничникам, погибшим на полуострове Даманский.

С матом, без мата. Какая разница, то и другое — концы одного шнурка в модном ботинке, скрывающем потную лапу. И тот, кто старательно избегает матюгни, всегда себя этим выдает.

Второго приглашения в гости к тем кротам-автолюбителям теперь придется ожидать долго. Народец «за що» большой любитель норы рыть. Общее хобби роднит его с героями коротеньких рассказиков еще одного любимца хозяев гаража — Йозефа Кафки. Кроме того, этот житель Мадагаскара — однофамилец колпачков для женщин. Они лежат под стеклом в аптеках и похожи на каски немецких зольдат-лилипутов. Азизян почему-то напевает, глядя на противозачаточные средства:

А что? У Флиппера в классе учится всеми уважамый, даже приблатненный лилипут; не гном, а именно пигмей — Алик Шмаго, по кличке Кинг! Вот на его курчавую головку вполне бы налез такой колпачок. Проблема найти еще и эсэсовский мундирчик размером на мартышку.

В прокопанных под девятиэтажками норах народец «за що» скрывает свои консервации, картофель и лук. Им непременно нужно что-нибудь «заховать», иначе их рожи не сложатся в гримасу тупого и хитрого, как у любителей Пинк Флойд, довольства.

Три товарища вырыли в гараже целый бардак. Гараж! Если бы это слово впервые появилось здесь, как название фильма на афише! Лемуры обязательно прочитали бы его с ударением на первом слоге — «Г араж». Разве не так произносили недавно «Ск арамуш», или «К артуш». А начитанный лемур-старейшина, если понадобится, охотно подтвердит, что так звали атамана каких-нибудь опрышков, или гайдуков.