— О чем ты думаешь? — спросила Тинка, уверенная, что он может думать только о предстоящем неизбежном возвращении на фронт.
Но он еще шире улыбнулся, погладил ее по волосам и ответил:
— Вспомнилось что-то. Мне тогда было лет шестнадцать-семнадцать, я уже в женихах ходил. И как-то встретил тебя на улице. Ты была в новом платье. Возвращалась из школы. Я дернул тебя за косичку, ты рассердилась. Какой ты тогда была красивой!
— Лучше, чем сейчас? — лукаво спросила Тинка.
— Нет, — Русин смутился. — Просто я хотел сказать тебе, о чем тогда подумал. Господи, думаю, если бы она была постарше и я мог на ней жениться! Мне стало очень грустно из-за того, что ты такая маленькая, а я такой большой…
— А теперь?
— А теперь война нам помогла.
— Хоть бы до конца войны ничего не случилось, — сказала Тинка, и в ее глазах мелькнула тень скрытой тревоги, непреодолимого страха.
На другой день после ужина они опять сидели обнявшись на лавке в маленькой комнатке, прислушиваясь к веселому треску затопленной печи. Русин принялся рассказывать ей о фронте. Начал с того, как отопляются землянки, заговорил о товарищах, о начальстве, потом увлекся и стал рассказывать о тяжелых боях, кровавых атаках, об убитых…
У Тинки глаза расширились от ужаса. Приподнявшись, она закрыла Русину рот своей маленькой твердой ладонью.
— Не хочу слушать об этом. Не хочу! — крикнула она.
Он крепко прижал к себе девушку, поцеловал и виновато сказал:
— Не буду, не буду… Да это не так страшно… Только выглядит так издалека…
После помолвки Тинка часто заходила к Гашковым, помогала им по хозяйству. Гашковиха смотрела на ее проворные загорелые ручки, ловкие, уверенные движения и молила бога: «Господи, сохрани мне сына, пусть он приведет мне в дом эту девушку!»
— Ну, мама, нравится тебе моя невеста? — спросил ее как-то Русин.
— Что спрашивать, сынок, — ответила умиленная мать. — Я ее сызмальства знаю, она мне почти как родная дочь. И станет совсем родной, если на то воля божья… Только бы эта проклятая война кончилась…
— Все кончается, кончится и война, — успокоил ее сын.
— Так-то оно так, сынок. — старуха судорожно глотнула, голос у нее задрожал. — Хоть бы господь услышал нас, хоть бы вернулись вы целыми и невредимыми…
Русин мало сидел дома — только когда к ним приходила Тинка. Целые дни он проводил у Лоевых — крутился около Тинки или рассказывал многочисленному Лоевскому семейству о своих фронтовых злоключениях.
Добри Гашкову никак не удавалось поговорить с сыном. Наконец он улучил минутку и завел разговор. Ему хотелось проверить, насколько правдивы слова Ильи Лоева. Русин принялся рассказывать о тяготах фронтовой жизни, о начальстве, о боях, о голоде. После революции в России тесняки стали еще активнее. Они читают фронтовикам свою «Рабочую газету», разъясняют события, правильно истолковывают их, и солдаты им верят. Тесняки хорошие товарищи и храбрые солдаты, никогда не откажут в помощи в трудную минуту.
Старый Гашков слушал молча и время от времени внимательно поглядывал на сына, словно хотел убедиться, что это он, а не кто-нибудь другой, почесывал свой длинный нос, скреб в затылке. Что-то сжимало ему грудь, причиняло боль, угнетало.
— Значит, тесняки на фронте ведут за собой других, а? — спросил он.
— Солдаты с теми, кто за мир, — неопределенно ответил Русин.
Это заключение совсем не понравилось старику. Ему хотелось заметить, что только бездельники могут идти на поводу у тесняков, но он сдержался и промолчал.
— А знают ли солдаты, что тесняки могут забрать у них землю, как это сделали большевики в России, а? — нетерпеливо и резко спросил он.
— Кто думает на фронте о земле? — Русин грустно улыбнулся. — В могилу-то ее с собой не заберешь. Каждый думает о своей жизни…
Старый Гашков недовольно засопел, но ничего не возразил. «Вот до чего довели людей разбойники-либералы, — думал он про себя. — Нет теперь людям дела ни до земли, ни до порядка, ни до закона…»
— А вдруг и у нас все повернется так, как в России? — старик вопросительно посмотрел на сына. Но тот ничего не ответил.
«Надоело ребятам в окопах сидеть, вот и клюют на любую удочку, — решил старый Гашков. — Ну ничего, кончится война, вернутся люди домой, и все встанет на свои места». Эта мысль немного успокоила его.
Отпуск кончился, и фронтовика проводили в часть. Проводили с надеждой на скорое возвращение, на близкую свадьбу. Но никто не мог отделаться от страхов и сомнений. По дороге на станцию Тинка старалась казаться веселой, шутила, заговаривала о будущей совместной жизни. Но на сердце у девушки было тяжело, оно разрывалось от боли. Где-то в глубине сознания таилась страшная мысль — а вдруг эта проклятая война убьет ее молодость, вдруг она останется ни девушкой, ни вдовой?..
Читать дальше