Наталия Котянова - Сказочка (Сказявские похождения Моти Быкова)

- Почему 'дурацкий'? Отличный шлагбаум, я его сам красил, - обиделся Удод. - И вообще...

'Он не понимает. Вот сдохни моя печень, совсем не понимает, - пронеслось в голове Матвея. - И никто из этих 'сказявочников'... Это же надо! Реальный дурдом на выезде...'

Ржал так, что в боку закололо. Остальные смотрели на него с одинаковой степенью недоумения.

- Ой, не могу... Тормозные колодки, блин... Ха-ха-ха-ха!

- Мать... мать... - как в анекдоте, привычно подхватило эхо.

Ёжкин Удод и Ёжкин Енот напряжённо переглянулись.

'Или всё-таки колдун?'

- Выходит, народ до сих пор котика вашего шугается? Я сам не местный, а вот племяш мой до сих пор весь на нервах. Может, как говорится, без огня и дыма нет? Почему его боялись? Чем он знаменит-то? Звиняйте меня, тёмного, говорю же, не местный, - Мотя покосился на фыркнувшего Прошку. - Спиногрызыч ваш, я так понимаю, криминальный авторитет, от дел отошёл, но обстановку до сих пор контролирует и развлекается по мелочи - шлагбаум там и прочий антураж...

- Да не развлекается, скорее, наоборот - пытается развенчать миф о собственной кровожадности, им же, кстати, и придуманный, - хмыкнул Удод. - Сам посуди, такую удачную фамилию грех не употребить себе на пользу. У нас тут до сих пор вздрагивают, когда её слышат. Как же - самый грозный и удачливый тать всех времён и народов. Ёжкин Кот со товарищи - эх, как это звучало! Все купцы заранее откупались, только бы с Федотом не столкнуться. Узреть его лично и вовсе охотников не было. Как ты понимаешь, опасались за жизнь и рассудок... Он уж и жалел потом - за всё время нашего лесного жития всего несколько раз нам оказывали хоть какое-то сопротивление, да и то только в самом начале. Потом - денежки на блюдечке да с поклонами... Вот такая у Федота слава была.

До Матвея только теперь окончательно дошло. 'Повезло' котику с фамилией! Это тебе не свой в доску Матроскин. Его ж поди чуть ли не живым воплощением Ёжика с Узелком считают, вот и боятся на всякий случай. А он-то всё голову ломал, чего пацанёнок застремался!

- М-да, скукота... Я как бы и сам под настроение люблю помахаться, и не каждый мне под кулак полезет, знают, что чревато. Но если бы все как один шарахаться начали - не, не прикольно. Как тогда пар спускать - в тренажёрке, что ли?

- О, наш человек, с понятиями, - одобрил птиц. - Мне тоже иногда ой как охота клювом потюкать! Но - нельзя, раз Феде обещались. Я-то держусь ещё, а у меньшака, бывает, лапы чересчур сильно зачешутся, вот он и строит из себя Ёжкиного зама. Некоторые даже покупаются. А с тобой, кхе-кхе, накладочка вышла, да, Проня?

Енот скривился и пошёл вперёд, спиной ощущая ехидные взгляды попутчиков.

- Так что, выходит, платить за въезд мы как бы и не обязаны? - уточнил Матвей.

- Угу. Говорю же, выпендривается братишка. Хотел, наверное, тебя заранее застращать, чтоб потом перед Мусей покрасоваться - вот, мол, какого бугая добыл, - понизив голос, сдал его напарник. - А то она на него внимания не обращает, а парень страдает, не знает, чем ещё её прельстить...

- Перестать выпендриваться, - отрезал Быков. - Мужик должен быть спокойный и надёжный, агрессивные да обидчивые лохи никому не нужны. - (Шедший впереди его явно услышал, но возбухать, как ни странно, не стал, наоборот, поник и лишь прибавил ходу.) - Кстати, всё забываю спросить - если он - Прошка, то у тебя тоже имя есть, или как?

- А я не сказал? - хлопнул себя крылом Удод. - Эх, видать, склероз не дремлет! Я - Силантий!

- Знатное имя, - одобрил Матвей. - Не то, что...

- Тише ты, не добивай маленького, - дёрнул его за рукав птиц. - Это и так его больное место, и все комплексы оттуда растут... Ну, помнишь, я говорил, что мы братья? Ты, наверное, подумал - побратимы или что-то в этом духе, но это не совсем так. Мамаше моей в гнездо в своё время подкинули одно странное яйцо, полосатое такое, ну, она подумала-подумала и не стала его выкидывать, высидела вместе со всеми. Мы с братьями почти одновременно вылупились, а Прошка запоздал, вот я его младшим и зову. Мамаша его наравне со всеми воспитала и различий между нами никогда не делала. Он её тоже любит, но из-за имени походу до сих пор переживает. Остальных по нашей традиции назвали - я Силантий, братья мои - Гораций, Клювий и Плиний, а как положено называть енотов, мать не знала. Пошла за советом к местному мудрецу - Фильке Соломонову, вот он его так и обозвал.

'Господи... Или я совсем тупой, или у них тут сплошной дурдом, - подумал Матвей. - Енот из яйца вылупился! Ничего удивительного, что он такой дебил...'