Владимир Видеманн - Запрещенный Союз – 2 - Последнее десятилетие глазами мистической богемы

«Авангард, остановленный на бегу» — название роскошного цветного альбома, выпущенного на заре перестройки и посвященного экспонатам Нукусского музея и их авторам. В небольшом двухэтажном доме в центре города посетитель в самые застойные годы мог увидеть, словно в волшебном сне, произведения искусства, осужденного генеральной линией партии как «буржуазное», «антинародное» и даже «клиническое», изгнанного из музеев и выставочных залов на «большой земле», но невероятным образом выставляемого в этом забытом богом оазисе посреди трех пустынь. Сегодня авангардная коллекция Савицкого считается второй по значению и величине после эрмитажной.

Газета «Новости Каракалпакстана» описывает судьбу и миссию основателя Нукуского музея искусств следующим образом: «Вот, например, жил в Москве мало кому известный искусствовед Игорь Витальевич Савицкий. Но как-то попал он в Нукус, испил священной воды матери Хорезмского оазиса — Аму, да так и остался здесь на всю жизнь, можно сказать — навсегда. И теперь называют его Третьяковым двадцатого века, а созданный им музей, по мнению вице-президента США Альберта Гора, один из лучших музеев мира, приводит в восторг знатоков искусства со всего света, пробуждая творческие силы у здешних юных талантов».

О музее мне было известно из одной журнальной публикации, случайно попавшейся на глаза. Однако особых восторгов по поводу тормознутого авангарда я тогда не испытывал. Гораздо важнее мне было сесть в самолет на Москву. С этим делом как раз выходил прокол. К моменту моего прибытия в Нукусский аэропорт самолет уже улетел, а следующего надо было ждать сутки, причем без гарантированной на него посадки. Заранее билет не продавали. Прекрасно понимая, где живу, я решил не испытывать в очередной раз судьбу и поехать поездом: дольше, зато надежнее. Тем более что в аэропорту меня могли замести с антиквариатом, обыскав как потенциального наркокурьера (из этих мест на «большую землю» постоянно шли партии опия и других восточных пряностей, так что ментура с гэбэшкой достаточно плотно пасли ситуацию).

Железнодорожный вокзал находился в соседнем с Нукусом городке Ходжейли, через который шли транзитные поезда из Средней Азии на Москву. Я снова поймал попутку. Водитель «уазика» — местный чувак в зеленом халате и пестрой тюбетейке, небритостью и выражением глаз похожий на банги [117] Человек, курящий банг (гашиш) ( тадж .). , оказался на редкость разговорчив. Видимо, он был в ударе. Узнав, что я специально приехал из очень далеких отсюда краев посмотреть на культовые объекты глубинной Азии, он спросил:

— А ты мазар Пайгамбара Адама видел?

— Адама? Насколько я себе представляю, мазар Адама с его черепом находится в Бейт-аль-Мукаддасе [118] Священный дом ( араб. ) – Иерусалим. — или как?

— Э-э, нет! Настоящий мазар Адама у нас!

— Это где же?

— Вот я сейчас тебе покажу, тут рядом!

Банги крутанул баранку, и мы понеслись на запад, в сторону падающего солнца. Пересекли мост через Амударью. Я почувствовал, как магическая территория Мирзы, вместе с красными песками Кызылкумов, осталась за спиной. Мы мчались сквозь сельскохозяйственный оазис, пересекая рукотворные арыки, в сторону маячивших на горизонте холмов. Миновали железнодорожные пути. Уже Ходжейли? Одноэтажная Азия — тут все плоско. Разве что где-то впереди, на встающем слева от трассы пологом пригорке, виднелись какие-то похожие на минареты строения с башенками.

— Центр города?

— Был город, сейчас кладбище!

Как кладбище? Неужто второй Хаит? Тут я заметил, что мы приближаемся к склону, сплошь покрытому каменными усыпальницами, среди которых то тут, то там мелькают купола разных объемов и степени сохранности. Очередной город мертвых — типичный среднеазиатский ландшафт…

— Это Миздакхан. Очень древний город, построили еще до Искандера!

Водитель свернул с шоссе влево, проехал вдоль основания некрополя метров двести, после чего дорога резко загнула вправо и побежала вверх по плавному склону между совсем старых, почти развалившихся, и совершенно новых, только-только строящихся кирпичных мавзолеев. Наконец мы оказались на плоской вершине возвышенности, в самом центре города мертвых. «Уазик» остановился напротив длинного полуразрушенного здания, венчаемого семью куполами. Мы вышли. Вокруг ни души — лишь руины, руины, руины…

Немного напоминает кладбище Султан-Бобо, только каменная масса побольше. Интересно, тут есть свой местный дервиш?