Илья Бояшов - Джаз

В отличие от Шаламова и усердного Авербаха, подобно бесчисленным Петровым, Ивановым, Сидоровым, мельком отметился тов. Кривов даже не в славящихся своей скупостью сводках Информбюро, не на газетной страничке, а в сугубо частном письме, хотя, несомненно, в Божественной Партитуре записана память о Я. Д. Есть, есть там связанная с Кривовым хотя бы и одна одинокая нота – и эта нота здесь прозвучала. Та к что мир праху повелителя комнат, хозяина благословенной печати с гербом, открывающей двери просторных (и не очень) квартир на Остоженке или в Столешниковом. Если и не заимел коммунист в перерывах между партийными чистками благодарных детей, раз в году смыкающих дружный круг на могиле отца; если, подобно Шаламову, и рухнул он в ту самую ницшеанскую пропасть, каковой для атеиста является смерть, одиноким жильцом казенного дома; если где-нибудь в 90-х на скорую руку в халтурно обструганном ящике и закопали его в медвежьем углу Троекуровского расстроенные, что нечего взять с работы, джентльмены в ватниках, он все-таки не оставлен, не забыт, как не забыто ничто: ибо каждое стенание иерусалимского нищего, каждую птичью трель Шервудского леса, каждый выстрел советских гаубиц в дымном весеннем Берлине запечатлел Джазмен на нотной своей бумаге.

Теперь об эбеновой Африке, об Африке-саже, об Африке, у которой от голода выпучены глаза. Увы, Африка всегда на отшибе. Этот огромный кусок земного торта, увенчанный кремовым завитком Килиманджаро, политый глазурью джунглей; словно марципаном, украшенный леопардами, львами, жирафами, антилопами-гну, слонами, зулусами, бушменами, пигмеями и прочей экзотикой; кусок, на котором вдавленной ягодой голубеет Виктория и по которому тянется не менее голубая нитка Нила, для «мировых новостей» неаппетитен. У Африки слишком рахитичный живот, слишком костлявое тело. Африка – кликуша на паперти, безродная приживалка, к любому встречному она тянет свою нищенскую ладонь. Африка есть бездна, в которую мы не очень любим заглядывать. Именно поэтому я, равнодушный к ее бедам точно так же, как равнодушен к российским горестям среднестатистический американец, мельком пролистывая те места Партитуры, в которых Джазмен запечатлел африканскую часть композиции, лишь констатировал факты, сухие, словно армейские галеты: «9 октября артиллерия правительственных войск Нигерии обстреляла восточнонигерийский город Онича» («Известия» за 10 октября 1967 года).

Не сомневаюсь: человек десять, не более, в моей стране помнят ту периферийную войну. Уверен, это те самые профессора в пиджачках с обязательными заплатками на локтях. Они готовы просветить своих немногочисленных студентов, поведав, откуда на западном берегу реки Нигер 9 октября 1967 года взялись правительственные войска. Они часами могут рассказывать записавшимся на семинары одиноким слушателям о народе игбо (приверженцы христианства) и йоруба (в деревнях и городах, где прозябает это не менее крепкое племя, свои суровые корни пустил ислам), которые ножами, топорами и безотказными автоматами Калашникова подобно самым усердным закройщикам делили в 60-х разбухшую от нефти страну. В ход шло все: упомянутые ножи, престарелые самолеты (умельцы создавали из пассажирских «фоккеров» и транспортных «доувов» вполне сносные бомбардировщики), обрезки труб (их начиняли тротилом), оружейный франко-английский хлам, а также советские МиГи-17 и не менее добротные Илы. Несмотря на все старания прессы заинтересовать «золотой миллиард» нигерийской проблемой (освещение тех событий было ярким, словно фонари на Пикадилли), обыватель, прикорнувший на диване с хрустящими «Гардиан» или «Нью-Йорк таймс», отмахивался от Африки, как от туманности Конская Голова, такой же до чертиков бесполезной, готовый, подобно акуле, глотать целыми кусками только голливудские сплетни и новости от Доу-Джонса. Впрочем, обыватель советский в своем нелюбопытстве к нищему континенту мало чем от него отличался. Оборванцы, азартно гоняющие друг друга по нефтеносным полям, вызывали оживление разве что у Вандербильтов (ни у кого так не разыгрывается аппетит от запаха «черного золота», как у этой славной семейки) и помешанных на мировой революции кремлевских старцев – их связи с «нигерийскими правительственными войсками» (уже упомянутые МиГи, а также ящики, набитые АК и артиллерийские системы) на годы вперед обеспечили советских детей какао-бобами. Пока ни о чем не подозревающие советские ребятишки лопали шоколад, автоматы и такой союзник пулям, как голод, убрали с поверхности планеты два миллиона жителей, которых угораздило появиться на свет в том проклятом месте, каким являлись тогда берега Нигера.