Илья Бояшов - Джаз

9 октября 1967 года отдыхающий гуру занял свой коврик. Как и полагается всем великим индийским учителям, проповедник был удивительно некрасив (достаточно взглянуть на бесчисленные фотографии), чего только стоит голиафова, по сравнению с высохшим телом, голова. Думаю, весьма впечатлит того, кто впервые наткнется на фото блаженного Шрилы, лоб мыслителя с двумя нанесенными белой краской параллельными полосами, а также его негритянский приплюснутый нос и отвисшие, словно у китайских божеств, до плеч дряблые мочки ушей. Кроме того, рот непропорционально огромен. Скорбное от природы лицо – сборище разнообразнейших морщин. При всем этом улыбка садху, вне сомнения, есть явление Космоса: по убедительным свидетельствам очевидцев, именно в ней проявлялась в полной мере та сокрушающая, невиданная по мощи, превосходящая силой миллион атомных взрывов и разящая наповал самого Сатану энергия, о которой две тысячи лет назад поведал языческому Коринфу один знаменитый проповедник (см.: Новый Завет, Первое послание к Коринфянам святого апостола Павла. 13:4–8) и которую во всем мире скромно принято называть любовью.

Вполне возможно, 9 октября Шрила благосклонно беседовал с перемахнувшей вместе с ним через океан почтительной юной порослью. Не секрет, подобранные им во всех концах окончательно слетевшей «с катушек» Америки так называемые дети шестидесятых были весьма обижены на отцов, водрузивших на свой жертвенник знакомого всем библейского бычка. В то странное время (1967 год) добропочтенные американские родители за честь почитали знакомство с Его Величеством Долларом, а их забубенные дети тянулись к калифорнийским пляжам, над которыми давно уже вился дымок марихуаны. В городских парках Сан-Франциско свидетельствовали о новой жизни целые таборы школьников, сбежавших из родительских вилл и домов ради блаженного безделья, по улицам, солнечно улыбаясь, порхали голые девушки, раздающие цветы ошалевшим банковским клеркам, во все горло распевали свои гимны «Джефферсон Аэроплан», и настоящим символом философии нестяжательства был легендарный «денежный гроб», с утра до вечера носимый молодыми людьми по улицам. О грубо сколоченной домовине, покачивающейся на плечах бунтарей, нужно вспомнить особо: в нее поклонники Кастанеды, Керуака и Достоевского щедро швыряли доллары. Говорят, каждый день гроб наполнялся доверху; затем каждый вечер развеянное со скалы его содержимое растворяли в себе равнодушные тихоокеанские воды. Пресловутое «лето любви» сбивало с ног простодушных туристов, имеющих глупость забрести в район Хайт-Эшбери, своими прилюдными совокуплениями, целыми горстями раздавало «колеса» всем желающим, помогая им избежать проблем (кредиты, выплаты, безумный страх безработицы), пело, бренчало на ситарах, лютнях, укулеле – короче, куражилось, во всем уподобляясь хрестоматийной крыловской стрекозе. И на любое предложение отцов дети этого свихнувшегося «лета» отвечали решительным «нет». Таким образом, страдания Шрилы во время первого путешествия (инфаркты, морская качка) были полностью вознаграждены: трогательные в намерении переделать «долбаный мир», разнообразные в своих одеяниях, словно породы амазонских попугаев, хиппи наконец-то заметили Кришну. Устами деятельного Прабхупады сострадательный бог-флейтист предложил им нечто большее, чем прозябание на офисных этажах бесчисленных брокерских и нефтяных компаний. Неудивительно, юный сброд с чикагских, лос-анджелесских и все тех же сан-францисских улиц, трижды проклявший поколение «старых придурков», был в полном восторге от нищего индуса, вынырнувшего чуть ли не в центре Уолл-стрит со своими трогательными цветами, свечками и колокольчиками.

О чем именно разговаривал Прабхупада с притихшими янки, решившимися перелететь океан ради сущей безделицы – общения с этим несомненным гением? Болталась ли на его подростковых плечах та самая гирлянда цветов, без которой не обходилось ни одно появление великого глашатая перед фотокамерами, или в тот октябрьский день он предстал перед всеми озабоченным, уставшим до смерти стариком? Вряд ли кто-нибудь нынче вспомнит, чем был занят тогда этот, пожалуй, самый скрупулезный толкователь «Гиты», но вот дождь, без сомнения, лил! 9 октября 1967 года муссон действительно разошелся – далеко не тот северный тихий архангельский дождик, зябко постукивающий в окно краеведа Гасконского; струи со всего размаху лупили по крышам огромного города, брызгались и неслись по всем желобам и трубам. Дом, имеющий честь приютить в своем скромном чреве знаменитого странника, окружен был необъятным, нескончаемым, неостановимым ливнем; пелена традиционно застелила не только дельту великого Ганга и близлежащие к ней пространства, но весь северо-восток самой загадочной в мире страны (недолго уже осталось и до ужасного 12 октября – именно тогда скрутился в зловещий жгут, чтобы затем от души развернуться, проклятый многими семьями штата Орисса демон-циклон, похоронивший тысячи людей).