Андрей Шляхов - Расследование доктора Данилова

– Сегодня сахару отсыпал, а завтра деньги из кошелька вытащил, – возразил Данилов. – Дело в принципе, в том, что человек может позволить себе брать чужое, а не в размерах украденного. Помнишь, как доцент Лисоволенко отчитал Диану Брюшкову, когда та попросила дать ей для наблюдения вместо бомжа, какого-нибудь приличного пациента?

Доцент кафедры факультетской терапии Артем Богданович Лисоволенко в юности дважды пытался поступать в Щуку. [48] «Щука» – жаргонное название Театрального института (училища) имени Бориса Щукина. Обе попытки оказались неудачными. Срочную службу Лисоволенко оттрубил в санитарах, что и определило его дальнейший жизненный путь. После демобилизации он поступил в Третий мед, затем прошел испытание ординатурой и аспирантурой, но любовь к искусству сохранил. Если он хвалил кого-то из студентов или же, напротив, отчитывал, то делал это так, словно стоял на сцене.

– О, что я слышу?! – воскликнул Лисоволенко, когда студентка Брюшкова захотела другого «кролика» (так циничные студенты называли пациентов, которых им давали для наблюдения и несамостоятельного лечения). – Вы не желаете лечить бомжей?! А как же высокие идеалы гуманизма, без которых в медицине делать нечего?! Слышали бы вас Пирогов и Василенко! Умоляю вас пересмотреть свои жизненные цели, пока еще не поздно! Если вам нравится носить белый халат, то может, лучше податься в парикмахеры? У парикмахеров чистая работа и пахнет одеколоном…

Закончив свое выступление, Лисоволенко обвел взглядом студентов, и уже без театральщины сказал:

– Сегодня не лечим бомжей, завтра – пьяных, послезавтра – стариков, потому что им и так скоро помирать, потом перестаем лечить тех, чья физиономия нам не понравилась… Дальше продолжите сами и вывод тоже сделайте самостоятельно.

Елена задумчиво наморщила лоб, а затем отрицательно покачала головой.

– Лисоволенко помню, Диану помню, я одно время ее к тебе ревновала, пока не поняла, что ты на дур не западаешь, а вот такого случая не припоминаю. Привет, склероз! А может, меня в тот день не было на занятиях?

– Может и не было, – поддакнул Данилов, прекрасно помнивший, что Елена во время доцентского монолога стояла рядом с ним. – А что касается настоящих воров, которые деньги крадут, то таких мне тоже разоблачать приходилось. Самый интересный случай был в Севастополе. Неужели я тебе не рассказывал?.. На центральной подстанции у сотрудников из кошельков, которые лежали в шкафчиках, начали пропадать деньги, причем не полностью, а частично. Люди сначала грешили на своих домашних, обычно же это мужья-пьяницы и дети-шалопаи понемногу из кошелька тянут. Но когда случаи начали повторяться, стало ясно, что тырит кто-то из своих. Я вспомнил твой рассказ о том, как заведующий восьмой подстанцией поймал вора «на живца» и решил сделать то же самое. Положил бумажник с мечеными купюрами в шкаф, дождался пока из него уведут пятнадцать тысяч, и утром, на конференции, попросил всех предъявить ладошки для просвечивания. Вором оказался один из фельдшеров. Парнишка был хитрованом – у самого себя кражу инсценировал, чтобы подозрения отвести. [49] Об этом случае рассказывается в романе «Доктор Данилов в Крыму. Возвращение» (глава восьмая, «Шерлок Хаус»).

– Деньги-то он тебе вернул? – деловито поинтересовалась Елена.

– Вернул, – кивнул Данилов. – А если бы и не вернул, то ничего страшного. Опер, от которого я получил порошок, дал мне несколько фальшивых купюр, которые на первый взгляд невозможно было отличить от настоящих. А тот, кто по шкафчикам шарит, долго свою добычу не рассматривает.

Вера Нечухаева совершенно не удивилась звонку Данилова.

– А, это вы, – сказала она таким тоном, будто Данилов звонил ей по три раза на неделе. – Что вам нужно?

– По телефону сложно все объяснить, – впрочем, можно было и по телефону, но все же лучше при встрече, когда видишь глаза собеседницы и выражение ее лица. – Могли бы мы с вами встретиться в удобное для вас время и в удобном месте?

– Встретиться? – переспросила Вера. – Можно завтра, в восемь сорок утра. Устраивает?

– Устраивает, – ответил Данилов, у которого первое занятие начиналось в одиннадцать часов. – Где?

– На «Бабушкинской», кафе «Синдикат» на углу Елисеевской и Чичагова. Знаете такое?

– Найду. А вы сейчас в «двадцатке» работаете?

Догадаться было нетрудно. Если медсестра назначает встречу около станции метро «Бабушкинская» в столь раннее время, то где ей еще работать, как не в бывшей двадцатой больнице, ныне носящей имя хирурга Ерамишанцева. Данилову эта затея с переименованием больниц сильно не нравилась. Ладно, если уж хотите, чтобы каждая больница, подобно аэропортам, носила чье-то имя, так оставьте номер, к которому исторически все привыкли. «Двадцатая городская больница имени Ерамишанцева» – это нормально, а вот без номера получается ребус для продвинутых краеведов. До смешного доходит – недавно в метро две тетеньки спросили у Данилова, как добраться до больницы имени Виноградова. Так пришлось доставать мобилу и узнавать у Гугла Всеведущего, что так сейчас называется шестьдесят четвертая больница. Девяносто пятую, к слову будь сказано, тоже собирались назвать в чью-то честь, только пока не решили, в чью именно.