Маша Трауб - Плохая дочь

Не знаю, в каком состоянии пребывали установщики дверей и замков, но, кажется, им было очень хорошо, раз они сделали так, что ни один вор при всем желании в трезвом уме в квартиру не смог бы проникнуть.

Когда я наконец ворвалась, обещая вырвать дверь с косяком и поставить новую с нормальными замками, передумав все страшные мысли, то нашла родительницу не лежащей на полу, а стоящей на подоконнике. В квартире воняло так, что у меня глаза начали слезиться. Запах я узнала – дихлофос или что-то вроде того. Ядреное, если не ядерное.

Тут уже у меня закружилась голова, и было от чего – мама стоит в раскрытом окне, пахнет дихлофосом. Вот что я должна была подумать?

– Мам, привет, – ласково и тихо сказала я.

Мама, естественно, чуть не вывалилась в окно.

– Ты с ума сошла? Так пугать! Да у меня сейчас инфаркт будет! – заорала она, вцепившись в косяк.

Речь у нее при этом была не очень внятной.

Я побежала на кухню, чтобы исключить алкогольную версию. Исключила. На плите стояла лишь турка с остатками кофе. Никаких пустых бутылок или бокалов на столе.

Я вернулась в комнату. Мама слезла с окна.

– Ну и зачем ты приехала? – Она говорила так, что я с трудом ее понимала. Вид при этом был вполне бодрый, но не слишком здоровый.

– Как зачем? Ты меня напугала. Пожалуйста, можешь высунуть язык?

– Зачем?

– Так надо.

Мама попыталась высунуть язык, но у нее не получилось.

– Больно, – сказала она и схватилась за голову.

Конечно, я вызвала «Скорую», сообщив, что у мамы подозрение на инсульт. «Скорая» приехала быстро. Маме измерили давление – на удивление стабильное. Сделали кардиограмму – тоже в норме. Врач сидела и не понимала, что происходит. Мама пыталась ругаться, но у нее плохо получалось – язык не ворочался.

– А чем так пахнет? – спросила врач.

– Дихлофосом, не знаю почему. Она в окне стояла, чуть не упала, – ответила я.

– Ольга Ивановна, зачем вам дихлофос? – спросила врач.

– Комбат не помогает, – ответила мама, – доместос тоже.

– Спутанное сознание, – сказала врач.

Я согласилась, потому что тоже не могла понять связь дихлофоса с командиром батальона и чистящим средством для унитаза.

Мы с врачом перебирали возможные диагнозы. Мама лежала и молчала. Парень-фельдшер молча забрался на подоконник, открыл окно и до пояса высунулся наружу.

– Так и дихлофос не поможет, – произнес он.

– Славик? – У врача взметнулись брови.

– У вас пылесос есть? Где стоит? – не отвечая врачу, спросил Славик у мамы.

Та махнула в сторону коридора. Славик кивнул и пошел за пылесосом. Врач следила за действиями фельдшера, забыв вернуть брови, которые уползли на пару сантиметров выше, на положенное место.

– Доктор! – закричала я, поскольку мама покраснела, и ее лицо стало похожим на раскаленную сковородку для блинов.

– Не понимаю, ничего не понимаю, – развела руками врач. – Похоже на аллергию.

– Точно! – обрадовалась я и кинулась к своей сумке, куда успела запихнуть все лекарства для экстренной помощи, включая шприцы разных объемов – от инсулиновых до тех, что на пять миллилитров, – нашатырь, шоколадку и антигистаминные препараты трех видов. Пока я давила в ложке и растворяла в стакане сразу две таблетки, бездействующая и явно ошалевшая врач смотрела, как фельдшер Славик разматывает шнур пылесоса, тянет его к окну, забирается на подоконник и начинает пылесосить стену с другой стороны дома. Если честно, я тоже слегка обалдела от подобного зрелища.

– Доктор, кто сошел с ума? Мы или они? – спросила я, поскольку мы с врачом находились, так сказать, по одну сторону баррикад, а мама со Славиком – по другую.

– Не знаю, – ответила врач, достала из кармана таблетку и положила под язык. Я в это время заставляла маму выпить растворенные таблетки, причем врач даже не поинтересовалась, какие именно.

– Надо матку высосать. Потом мешок в кипяток. Если матка останется, монтажной пеной залить, – радостно комментировал свои действия Славик.

Мама, чье лицо все еще не отличалось нормальными формой и цветом, попыталась что-то сказать, но у нее не получилось. Тогда она подняла большой палец. Врач, кажется, в тот момент решила сделать себе кардиограмму и прощупать пульс.

Где-то через сорок минут мама приобрела человеческий вид – уже не казалось, что она поставила себе на лицо раскаленный утюг. Я разливала по бокалам коньяк. Врачу налила двойную дозу, исключительно в медицинских целях. Оказывается, суматошно собираясь, я сочла необходимым запихнуть в сумку и бутылку коньяка. Славик, пропылесосив стену дома, устроился в кресле и выпил коньяк. Я сходила на кухню и сделала ему бутерброды, которые он съел, кажется, не жуя.