Йоханнес Зиммель - Из чего созданы сны

— Вам бы это так подошло!

— А-а! — завопила на это Райнке. — Прекратите вы, наконец, с этим вашим сказочным чудо-пенисом!

Анжела Фландерс, опасаясь, что обе женщины вцепятся друг другу в волосы, в отчаянии стукнула кулаком по столу:

— Дамы, прошу вас!

И тут служащая из отдела реализации страшно разрыдалась. Слезы так и хлынули из ее тусклых глаз.

— Что случилось… что случилось… — растерялась Фландерс. — Почему вы так плачете, фрау…

— Вестфаль, — сквозь рыдания выговорила та.

— Фрау Вестфаль…

— Фройляйн!

— Что с вами, фройляйн Вестфаль?

Вестфаль, сквозь слезы:

— Я… Я этого больше не вынесу! Я прошу меня в будущем с этих заседаний отпустить!

— Но почему?

— Что случилось?

— Они же такие интересные, эти заседания!

Райнке осведомилась:

— А у вас вообще-то хоть раз было чё с мужчиной?

— С одним? — всхлипнула Вестфаль. — Со многими! Но я ничего не чувствую! И притом они были всех возрастов! У меня никогда не было организма!

— Она имеет в виду оргазм, — мягко пояснила Райнке и энергично повернулась к Фландерс: — И этт тоже надо записать!

— Простите, что?

— Душевные травмы! — ответила Райнке. Потом стала допытываться у отчаявшейся дамы из отдела реализации: — Может, вас в ранней молодости изнасиловали?

— Да! — завыла Вестфаль. — И так жестоко…

— Видите? — торжествовала Райнке. — А я чё говорила? Душевные травмы! Этт надо записать! Этт надо записать!

— Записала, госпожа Райнке, записала.

— Русский? — спросила Райнке, охваченная собственными печальными воспоминаниями.

— Нет, американец.

— Странно…

Одна из телефонисток подняла палец.

— Да, слушаю.

— Я уже давно хотела обратить ваше внимание вот на что. И как раз в этом продолжении мне снова бросились в глаза несколько предложений, которые при некоторых обстоятельствах вызывают смех. Я говорю об этом, потому что в прошлое воскресенье мой муж читал продолжение, и после этого так рассмеялся, что эта так называемая эрекция, о которой как раз очень много говорилось в этом продолжении, вообще не наступила. Причем я ему еще специально сказала: «Прочитай это обязательно!»

— Что есть, то есть, — пожаловалась Швингсхаксль.

Много голосов одновременно. Все разделяли точку зрения, что серия должна быть абсолютно серьезной.

— Обратите внимание, госпожа Фландерс. Как я вам сказала, и сегодня там есть несколько таких мест!

Молодая женщина из бухгалтерии по зарплате:

— А мой муж прочитал номер с эрекциями и совсем не смеялся. У него была совершенно противоположная реакция.

Одна из упаковщиц, с намеком:

— А как давно вы женаты?

— Шесть месяцев.

Злой хохот.

Упаковщица злорадно прокричала:

— Побудьте замужем восемнадцать лет! Через восемнадцать лет — Боже мой!

А Райнке проговорила со значением:

— И вот мы снова пришли к тому, о чем я уж говорила: Всю серию нужно повернуть! Мы, бабы, должны знать, что заводит мужчин, чтоб они заводили нас! Больше о мужчинах, говорю, а то все этт будет жемчуг перед свиньями!

Когда мы подъехали на машине к Эппендорфер Баум, буря превратилась в небольшой ураган. Над нами ревело и бушевало. Ураган чуть не сбил Ирину с ног, когда она вышла из машины. Мне пришлось ее поддержать. Она вцепилась в меня. Она очень боялась. Это было неудивительно после того, что произошло двадцать минут назад. Я еще удивлялся тому, что у нее хватало силы и самообладания. На проезжей части ураган сдул все опилки, и кто-то смыл кровь.

Бедный Конни. Надеюсь, он справится. Пока мы сидели у Эдит Херваг, звонка из больницы не было, и в конце концов мы оставили ее в отчаянии и с бутылкой виски. Я надеялся, что после нашего отъезда она не напьется, потому что тогда она не сможет реагировать, если действительно что-нибудь случится — с Конни или еще что-нибудь. Теперь мне приходилось учитывать все возможные варианты. Преодолевая силу урагана, мы с Ириной пробивались к воротам дома номер 187. Кроме нас, на улице никого не было. Мои часы показывали один час пятьдесят пять минут.

Справа от ворот я увидел витрину и входную дверь антикварного магазина. Там были выставлены в основном прекрасные изделия с Дальнего Востока, в витрине горел свет. На стеклянной двери была надпись: «Андре Гарно» и далее «Антиквариат» на немецком, английском и французском языках. Надписи были сделаны золотыми буквами на стекле. Слева от ворот дома располагался небольшой магазин, но его витрина не была освещена. Когда мы подошли к воротам, я не увидел там таблички с именем квартиросъемщика, только кнопку звонка и над ней маленькую табличку с надписью: «Станислав Кубицкий, портье». Я позвонил, подождал и позвонил снова. Дом с большими балконами был выкрашен в желтый цвет, высокие окна, обрамленные большим количеством лепнины. В деревянных воротах дома имелись матовые стекла, прикрытые ажурной кованой решеткой. Ничто не шелохнулось.