Йоханнес Зиммель - Из чего созданы сны

— Они сказали, что они вам позвонят? — уточнил я.

Ирина сидела неподвижно, как в оцепенении, смотрела на Эдит и слушала, а снаружи ночная буря гремела ставнями.

— Да. Не знаю. Нет, — ответила Эдит, — те парни сказали, что мне позвонят из больницы. А при таких обстоятельствах дела у Конни идут хорошо. Так они мне сказали. Когда мимо пробегал врач и я хотела с ним заговорить, они мне не дали.

— И как же эти типы выглядели?

— Как служащие, — ответила Эдит. — Очень крепкие, совершенно гражданские. И по одежде тоже.

— Молодые?

— Может, чуть старше тридцати.

— Они вам угрожали?

— Когда я сказала, что не собираюсь ехать домой, а сяду на скамейку и буду ждать здесь, один из них сказал, что, если я немедленно не исчезну, то он сам отведет меня вниз, посадит в такси и позаботится о том, чтобы меня больше не пускали в больницу.

— Но такого не может быть! — сказала Ирина растерянно.

— До этого я тоже так думала, — ответила Эдит. — Но, как видите, бывает. Я отказалась уйти со скамейки, тогда один из парней действительно схватил меня, потащил к выходу, посадил в такси и дал водителю этот адрес.

— Но это же должны были видеть какие-нибудь люди в больнице?

— Только врачи и сестры. Все больные были уже в кроватях. А посетители давно ушли.

— И что? — спросил я.

— И ничего, — ответила Эдит. — Сестры и врачи даже не пикнули. Они делали вид, что не видят меня и этого парня. Тогда я в первый раз испугалась и за свою жизнь, понятно? А потом еще больше.

— Потом — это когда?

— После того, как поговорила с обоими этими свидетелями, и они мне все рассказали. Домой я, конечно, не поехала. То есть, поехала, но не сразу. Я сказала шоферу, что хочу сначала на Эппендорфер Баум, 187. А он там должен подождать. — Она задрожала.

— Еще? — спросил я и снова потянулся за бутылкой виски.

— Нет, спасибо, больше не надо. — Слезы снова потекли по красивому лицу Эдит. — Не могу забыть кровь. Кровь на дамбе. Уже давно стемнело, горели уличные фонари. Кто-то засыпал кровь опилками, но во многих местах она проступила, темная и блестящая… — Она откинула голову назад. — Тогда я отыскала обоих свидетелей.

— Откуда вы вообще о них узнали? — спросил Берти.

— Когда мне звонили в первый раз, полицейский сказал мне что-то о двух свидетелях. Он еще не был проинформирован.

— Еще не был проинформирован о чем?

— Ну, о… Я тоже не знаю, о чем… А вы знаете?

Берти покачал головой.

— Нет, — сказал я.

— Но тут же явно что-то происходит… Я имею в виду, ведь это ненормально, как со мной поступили! — воскликнула Эдит.

— Да, — сказал я. — Это ненормально.

— Тайна, — сказала Эдит. — Вся эта история покрыта тайной. А что я ничего не должна об этом узнать, этот полицейский еще не был осведомлен. Так ведь?

— Очевидно, — согласился я. — Так вы нашли обоих свидетелей?

— Конечно. Иначе я не знала бы того, что сейчас рассказала вам. Об этом я узнала от них. Но номера тех двух машин они не рассмотрели.

— Кто эти двое?

— Один — портье в доме 187, другой — продавец антиквариата. У него в том доме магазин. Мы беседовали у него в квартире, мы втроем. Поляк боялся, что меня увидят с ним.

Я видел, что Ирина вздрогнула.

— Какой поляк? — тихо спросила она.

— Ну, этот портье, — ответила Эдит.

— Портье — поляк? — задал я идиотский вопрос, потому что все еще не мог поверить, да и Ирина, я видел, тоже. Мы оба подумали о фройляйн Луизе и о том, что нам рассказал о ней и ее друзьях пастор Демель.

— Я же говорю. Портье — поляк. Что вы на меня так смотрите? Продавец антиквариата, кстати, тоже иностранец. Француз.

— Поляк и француз, — сказал Берти. Теперь он уже не улыбался.

— Да, Господи, Боже мой, да! — вспылила Эдит. — Поляк и француз! Живые люди, не моя выдумка, не призраки, можете их сами навестить. Или вы считаете, что я выдумываю? Вы что, мне не верите?

— Верим, — ответил я. — Конечно, верим.

— Так что же в этом необычного? — спросила Эдит Херваг. — В Гамбурге масса иностранцев. Всех национальностей! С тем же успехом я могла попасть на китайца и негра.

— Но встретили поляка и француза, — произнесла Ирина Индиго и посмотрела на свои туфли.

Эдит вдруг снова сильно занервничала.

— В чем дело? — спросила она. — Может, вы их обоих знаете? Вы что-то знаете и скрываете от меня?

— Нет-нет, — ответил Берти.

— Тогда я не понимаю, чего вы волнуетесь, — сказала Эдит. — Двое очень милых, очень приветливых людей. Они как раз стояли на улице, когда это случилось. Кстати, француз болен, он чувствовал себя не совсем хорошо.