Йоханнес Зиммель - Из чего созданы сны

— Вдруг кто-нибудь войдет… — простонала Ирина.

— Все заперто, — успокоил я ее и, нажав кнопку возле кровати, выключил верхний свет. Теперь горел лишь ночник под красным шелковым абажуром.

Мы больше не разговаривали, она поворачивалась с боку на бок в моих руках, я снял с нее платье, потом стянул лифчик и белые трусики, она извивалась как змея, тихонько постанывая, ее золотые туфли упали на пол, она лежала голая передо мной, лишь в узком пояске для резинок и в чулках, и была такой красивой, такой прекрасной.

Я встал и быстро разделся, сбросив всю одежду на пол. Потом я опять лег рядом с Ириной и стал гладить и целовать все ее тело, каждую клеточку — затылок, уши, глаза, груди, живот. Мои губы скользнули ниже. Она застонала громче и перестала вертеться, ее бедра раскрылись, когда я спустился к тому месту, и я прижался туда лицом и был так ласков и бережен, как только мог. Пальцы Ирины вцепились в мои волосы, я почувствовал, что ее возбуждение росло, и сам был беспредельно возбужден, как никогда раньше. Но я продолжал целовать ее и ждал, пока она сама не позовет меня.

Она вдруг всхлипнула:

— Иди ко мне… скорее… скорее… давай…

Я приподнялся и лег на нее. И мне казалось, что музыка «Хоровода» звучит все громче и громче, словно красивая мелодия все смывает и уносит прочь: всю суетливость и неуверенность, печаль, напряжение, сомнения, размышления, заботы, усталость, «шакала».

Да, и его тоже.

Отзвучал «Хоровод». Я сидел голый на краю постели. Теперь из радиоприемника доносилась музыкальная тема «Лаура».

Ирина сидела тоже голая на постели, обхватив колени руками, волосы ее были спутаны, а по лицу текли слезы. Она была очень несчастна, а я был в ярости. Я поискал в пиджаке, который валялся на ковре, сигареты и зажигалку, нашел и то, и другое, но зажигалка не работала, и я со злостью, выругавшись почти вслух, отшвырнул сигарету, уже взятую в рот, и уронил зажигалку.

— Теперь вы злитесь, — сказала Ирина.

— Ну с чего же, — произнес я и оделся.

— Злитесь, — вздохнула Ирина. — И я могу это понять. Прекрасно понимаю. Это все моя вина…

Я выпил глоток шампанского, и меня всего передернуло. Оно было теплым.

Я застегнул брюки, сунул ноги в туфли и надел пиджак. Держа галстук в руках, я пошел к двери в салон.

— Куда вы собрались?

— Виски, — ответил я. — Выпить виски. С меня довольно этого шампанского. Лежите. Я заберу свое одеяло и свою подушку.

— Вальтер! — В ее голосе звучало искреннее отчаяние.

— Да-да, — проговорил я.

— Не уходите… не уходите так сразу… Посидите еще со мной.

— Для чего?

— Ну, пожалуйста!

Я присел на край постели, посмотрел на нее и не слишком вежливо спросил:

— Ну и?

— Мне так жаль, — сказала она и заплакала по-настоящему, но на этот раз я не предложил ей носового платка.

— Можете не сожалеть, — произнес я. — Просто я не в вашем вкусе.

— Нет! — горячо запротестовала она. — С этим это никак не связано… Вы кажетесь мне милым… и таким славным…

— Да, — кивнул я. — Конечно.

— В самом деле! И у меня действительно было твердое намерение… Поэтому я и напилась!

— Ах вот как!

— Я сказала себе: я это сделаю! И я хотела это сделать, правда, Вальтер… но потом…

— Гм.

— …потом мне стало ужасно стыдно, и ничего не получилось… просто ничего не получилось…

У меня больше не было сил выдерживать это. Я встал и забегал по комнате. Потом бросил зло:

— Твердое намерение. Что значит — было твердое намерение? Почему? Из чувства благодарности, да?

— Нет, — выдохнула она, но я этого не услышал.

— А если из благодарности, то зачем вы сначала возбуждаете себя и меня до такой степени, что уже невозможно терпеть, а потом отталкиваете меня и ведете себя как сумасшедшая? — Именно так она и вела себя. Такого в моей жизни еще никогда не было.

— Это была не благодарность, — сказала Ирина, сидевшая, прижав ноги к груди. — Это вообще не имеет ничего общего с благодарностью.

— А с чем?

— С Яном. — Этого мне только не хватало.

— Что?

— Да, с Яном. Я была… я была пьяна. Я внушила себе безумную идею.

— Какую еще безумную идею? — Я теребил и мусолил свой галстук.

— Я решила, если я это сделаю, тогда… тогда… вы скажете мне всю правду.

— Какую правду?

— О Яне!

— Ах вот что, — протянул я. — Прикладная психология, понятно. Студентка факультета психологии, первый семестр. Как же я этого не учел? Конечно, еще не такой большой опыт на первом курсе, но все же…