Патриция Мойес - Специальный парижский выпуск

Тем временем Элен должна сидеть и ждать, когда ей передадут законченный макет журнала. Лишь после этого она напишет заголовки и разместит их там, где Патрик оставил место. Потом ей предстоит из бессвязных заметок Терезы вывести точку зрения «Стиля» на новый силуэт, предложенный Монье. И на перспективы отделки зубчатой каймой… К семи часам утра вся эта лихорадочная ночная неразбериха должна оформиться в аккуратно отпечатанные заголовки – каждый с фотографией и текстом. Курьеру только останется отнести их в типографию. Слава богу еще, что все это обрушивается на Элен только дважды в год.

Она высморкалась и, наливая себе чай из старенького красного термоса, с раздражением обнаружила, что там, осталось не больше чем полчашки. По внутреннему телефону она набрала номер фотолаборатории.

– Алло, – ответил мрачный голос.

– Эрни, это мисс Пэнкхерст. Пожалуйста, зайдите. И побыстрее! – резко сказала Элен и повесила трубку.

Через две минуты явился угрюмый взъерошенный Эрни и унес термос.

У Элен болела голова; она подумала, что ко всем волнениям и неприятностям этой ночи ей не хватает только простуды.

Она чувствовала себя сейчас много старше своих тридцати четырех лет, и ей очень хотелось лечь в постель. "Но вместо этого Элен допила чай и принялась расшифровывать не слишком грамотные, но колоритные записи Терезы: «Шляпы как тарелки. Оч, важно… Цвета боя быков… Классическое свободное пальто, искромсанное снизу ножницами…»

Все это звучало живо и выразительно, и Элен было досадно, что нельзя напечатать эти заметки в первозданном виде. Она принялась переводить их на язык «Стиля»: «Демонстрируются шляпы, похожие на летающие блюдца… Цветовая гамма от глубокого черного – цвет мантильи – до ярко-красного, как костюм пикадора, оттеняется живым блеском золота… Пальто с оригинальной линией «под оборванца»…»

Она снова высморкалась и пожалела, что не захватила с собой аспирина. Было около полуночи.

В соседнем кабинете Тереза и Патрик ползали среди разбросанных в беспорядке фотографий и листов макета по устилавшему пол фиолетовому ковру.

– Отрежьте шляпу! – гремел Патрик.

– Ни за что, – отвечала Тереза. – В этом году самое главное – шляпа.

– Ладно, – злился Патрик, – будь по-вашему. Можете лепить свою корзинищу хоть на весь разворот.

Дверь, ведущая в художественную редакцию, тихо отворилась, вошел Майкл Хили – высокий, худощавый, элегантный. Его длинное лицо осунулось от усталости, волосы были взлохмачены, пиджак он снял.

– Я, конечно, всего лишь фотограф, – сказал он язвительно. – Но не сообщите ли вы мне, черт побери, что вы собираетесь сделать с этой фотографией? Я сниму свою подпись.

– Постойте, Майкл, – Марджори Френч откинулась в кресле. – Давайте-ка подумаем. Вы считаете, что если эту фотографию подрезать, она пропадет? Я согласна с вами.

– Спасибо, Марджори.

– Сделаем так: это фото не тронем. Шляпу дадим крупным планом на всю полосу. А шифоновый туалет от Монье вообще уберем. Вы будете очень огорчаться, Тереза?

Тереза задумалась.

– Пожалуй, нет, – сказала она наконец.

– Марджори, милая, вы гений! – Патрик встал с пола и гаркнул:

– Дональд!

Из дверей художественной редакции пулей выскочил темноволосый молодой человек.

– Возьми весь этот сор, шотландская твоя душа, и поскорей сожги! – весело крикнул Патрик, сгребая с пола кучу бумаг. – И побыстрее увеличивай Диора, мы его подклеим….

Он исчез в своем кабинете. Марджори Френч улыбнулась так весело и молодо – трудно было поверить, что ей уже под шестьдесят.

– Теперь можно передохнуть, – сказала она. – Я, пожалуй, пойду в комнату отдыха.

Она встала, очень прямая, подтянутая, ни один волосок не выбивался из ее подсиненной прически.

– Майкл, вы отпустили Эрни? В фотолаборатории, наверное, все сделано.

– Он уже десять минут как смылся.

Когда дверь за Марджори закрылась, Майкл сказал:

– Надеюсь, она здорова. Никогда еще не видел ее в таком… Тереза зевнула и потянулась.

– Она же не сверхчеловек, мой милый, хотя многим почему-то именно так кажется. Она устает, как все мы, просто виду не показывает. Как ни печально, Марджори очень зависит теперь от Элен…

Громкий стук машинки напомнил Терезе и Майклу, что они забыли о присутствии в кабинете третьего лица: Рэчел Филд. Тереза слышала, что секретаршу главного редактора считают строгой и придирчивой, но сама она не знала Рэчел с этой стороны. Ее положение в редакции – Тереза возглавляла отдел мод – ограждало ее от знакомства с неприятными чертами характера секретарши.