Тим Уинтон - Музыка грязи

– Говядина, – говорит Фокс.

– Утром убили.

– Паф, – говорит Аксель, подражая ружейному выстрелу.

Фокс размышляет над иронией того, что он оказался среди собратьев-браконьеров. Мензис объясняет, как они живут дарами леса, когда под рукой не оказывается скота, как Аксель гордится тем, что умеет охотиться на варанов и птиц, умеет подстрелить случайного крокодила и разнюхивать лакомства вроде сотов из ульев местных пчел. Он знает все ягоды, у него инстинкт, хотя Мензису больше по душе говядина, пресные лепешки и чай, – поэтому-то они и стоят лагерем на краю плато. Тут поблизости есть вода, и иногда случается какой-нибудь искатель приключений на колесах, которого надо спасти от него самого в обмен на драгоценные продукты. Фокс спрашивает, не бывает ли им одиноко, и Мензис смеется. Акселю, говорит он, плевать на девчонок, но им бы обоим хотелось заиметь нескольких собак, с которыми можно спать вповалку ночами. Мензис признается, что однажды был женат. Называет все тюрьмы, в которых сидел. Он путешествовал гораздо больше, чем Фокс.

Мензис поднимается на ноги и роется возле хижины, а потом разгорается свет, и Фокс ощущает запах керосина. Мензис спотыкается, и что-то со звоном падает на землю; он ругается, чуть не уронив лампу.

– Сегодня особый случай, – провозглашает он, ставя лампу рядом в грязь.

– На что ты там наткнулся?

– Да гребаная гитара.

– Моя, – говорит Аксель.

– Любит побренчать, – говорит Мензис. – Но горюет. Не может ничего сыграть, она расстроена. Это его убивает. Ужас.

Аксель идет к хижине и возвращается с дешевой корейской гитарой, которая сплошь покрыта мучнистой росой, но все еще блестит от потрескавшегося на солнце лака. Он двумя руками протягивает гитару Фоксу, а тот ставит ее на ботинок и крутит за гриф. Он прижимает гитару к своей пропотевшей рубашке и быстро настраивает. Струны стали пушистыми от коррозии. В его пальцах появляется странное ощущение непорочности.

– Играй, – говорит Аксель.

– Э…

Аксель и Мензис выжидающе смотрят на него с открытыми лицами, полными надежды.

– Какую музыку хотите? – спрашивает он.

– «Слим Дасти», – объявляет мальчик.

Фокс играет «Пивную без пива», а они подпевают, и слова, кажется, совсем не те. Ему все равно; он ненавидит эту песню. Но они продолжают тихо напевать, присев на корточки, их глаза задушевно прикрыты, а в небе вспыхивают молнии. Когда песня кончается, Аксель испускает глубокий вздох.

Все молчат. Фокс еще подстраивает гитару и начинает наигрывать скорбную ирландскую мелодию, просто чтобы заполнить тишину, чтобы скрыть, что разволновался. Начало мелодии тянется, как резина, но потом музыка овладевает им. Он берет аккорды и чувствует, что его начинает отпускать, когда он ощущает наросты ржавчины под пальцами, когда понимает, что мелодия с каждым новым аккордом как бы предлагает сделать ее еще изысканнее; и когда он завершает круг, он не может остановиться, ему приходится продолжать, на этот раз гораздо увереннее, сплетая еще более сложный гобелен. Чувство уходит, но он никак не может остановиться. Он переходит к регтайму в той же тональности, просто чтобы сменить ритм. Сам того не желая, он несколько раз пробегает пальцами по струнам, и это согревает и расслабляет мышцы. Струны похожи на проволоку. И все же он склоняется над гитарой и сплетает звуки. Запястье с непривычки покалывает, но ему все равно удается играть стройное вибрато. Жестяной, игрушечный тон гитары звенит у него в груди. Музыка. И она никого не ранит.

Он останавливается, когда мальчик встает и идет в хижину из веток.

– Он в порядке?

– Не может играть. Немножко застыдился, понимаешь ли.

– Я не хотел…

– Любит он побренчать. Ты его научи.

– Но я уйду утром, – говорит Фокс.

– Это жалко.

У Фокса появляется идея, и он настраивает инструмент на ре-диез. Пробует сначала в миноре, но чувствует, что это будет звучать слишком скорбно. Он пробует в мажоре и бренчит на гитаре одной рукой.

– Аксель?

– Он не выйдет, Лю.

– Аксель. Я настроил так, что ты сможешь сыграть этот аккорд, видишь?

Гитара звенит.

– Смотри! Одной рукой. Только положи палец сюда и… слушай. Это соль. Просто. Вверх-вниз. Даже держи ты в свободной руке бутылку – и то получится. Аксель!

Мальчик не выходит. Фокс пожимает плечами и кладет гитару на землю. Она звенит ре-мажором, и Мензис заговорщически улыбается.

– Эта земля, – бормочет Фокс. – Это собственность станции?