Карсон Маккалерс - Часы без стрелок

Джестер, хлопнув дверью, выбежал из дому.

С вечера он не завел будильника и утром мог подольше поваляться в постели, но в крови его буйно бродили жизненные силы и не давали ему покоя. Стояло золотое лето, и он еще был свободен от всяких пут. Когда он захлопнул за собой дверь, он не побежал, а пошел вразвалочку, ведь летние каникулы еще не кончились, что же ему спешить как на пожар? Он мог спокойно взглянуть на мир, дать волю фантазии, не торопясь полюбоваться вербеной, окаймлявшей дорожку. Он даже нагнулся, чтобы разглядеть яркий цветок. На душе у него было светло. В это утро Джестер надел свой лучший летний парусиновый костюм и даже пиджак. Ему только хотелось, чтобы у него поскорее росла борода, тогда он сможет бриться. Ну, а если у него никогда не вырастет борода, что о нем подумают люди? На миг праздничное настроение омрачилось, но он стал тут же думать о другом.

Он нарядился потому, что знал о приходе Шермана, и убежал из дому, не желая его встречать. Вчера вечером он отнюдь не блистал остроумием; по совести говоря, он просто болтал глупости, и ему не хотелось встречаться с Шерманом, пока он не сможет показаться во всем блеске. Как этого достичь, он еще не знал. Может быть, завести разговор насчет созерцательности?.. Интересно, куда это его приведет? Несмотря на то, что Шерман никак не соглашался с его теорией о том, что все должны летать, и ничуть ему не завидовал, Джестер машинально дошел до аптеки Д. Т. Мелона и стал дожидаться автобуса на аэродром. Он чувствовал себя таким счастливым, уверенным и свободным, что высоко поднял руки и помахал ими, как крыльями.

Д. Т. Мелон увидел в окно аптеки этот жест и подумал, что мальчик, пожалуй, и правда спятил.

Джестеру очень хотелось быть остроумным, он надеялся, что после того, как побудет один в самолете, ему это будет легче. Он в шестой раз летал один. Но почти все его внимание было поглощено приборами. В голубом ветреном небе настроение его еще больше поднялось, однако насчет блеска и остроумия в разговоре… это еще как бог даст! Конечно, многое будет зависеть от того, что скажет Шерман и как пойдет разговор. Но все же он не терял надежды, что блеснет остроумием.

Джестер летал на открытом «моте», и ветер откидывал со лба его рыжие волосы. Он нарочно не надевал шлема, ему нравилось, когда в лицо бьют ветер и солнце. Шлем он наденет, когда пойдет домой, чтобы показаться в нем Шерману. Он будет вести себя небрежно, независимо, как и подобает летчику в шлеме. Проведя полчаса среди синевы, ветра и солнца, он стал подумывать о посадке. Осторожно сделав «свечку», он стал описывать круги, чтобы получше рассчитать расстояние, и выбросил из головы даже Шермана — сейчас надо было думать только о том, как сохранить свою жизнь и учебную машину. Посадка была не очень плавной, но, когда он надел шлем и с подчеркнутым изяществом выпрыгнул из самолета, ему стало жалко, что его никто не видит.

В автобусе, по дороге с аэродрома, он всегда чувствовал, что его давят со всех сторон; старенький автобус еле полз и казался таким тесным по сравнению с небесами. Чем больше Джестер летал, тем тверже он верил, что каждый человек обязан летать, это его нравственный долг, что бы тут ни говорил Шерман Пью.

Он вышел из автобуса в центре города, на углу, возле аптеки Д. Т. Мелона. Посмотрел на город. На соседней улице помещалась прядильная фабрика Уэдвелла. Из открытых окон подвала волнами поднимался горячий пар от красильных чанов. Джестер прошелся по деловой части города, чтобы размять ноги. Пешеходы старались держаться под парусиновыми навесами, и в этот поздний утренний час их обрубленные тени на раскаленном тротуаре казались тенями карликов. Джестер не привык носить пиджак, и ему было жарко; он приветственно махал знакомым и покраснел от гордости, когда, здороваясь с ним, приподнял шляпу сам Гамильтон Бридлав из Первого национального банка — возможно, что такое внимание было оказано ему из-за пиджака. Сделав круг, Джестер вернулся к аптеке Мелона, подумывая, не выпить ли ему кока-колу с вишневым сиропом и мелко наколотым льдом. На углу, недалеко от остановки автобуса, в тени навеса сидела, положив кепку рядом с собой на тротуар, известная в городе личность, по кличке «Вагон». Это был светлокожий негр, которому отрезало обе ноги на лесопилке; его каждый день привозил в вагончике Большой Мальчик и ставил куда-нибудь в тень, под навес магазина, где он просил милостыню. Когда магазины закрывались, Большой Мальчик катил вагончик домой. Джестер бросил в кепку пять центов и заметил, что там лежит порядком монет, даже одна в полдоллара. Эту монету Вагон всегда клал для приманки, в надежде, что кто-нибудь проявит такую же щедрость.