Фэнни Флэгг - О чем весь город говорит

Похоже, июльское солнце понимало, какой нынче день. Истомившись ожиданием, оно мгновенно растопило утреннюю дымку и залило город ярким теплым светом, словно говоря: «Вставайте, лежебоки, дел полно, будем веселиться!»

На холме Люсиль Бимер приветствовала его обитателей:

– Всем доброго утра!

Просыпаясь, двести три покойника тоже говорили «С добрым утром» или просто здоровались. Один мистер Хендерсен что-то буркнул, сочтя это приветствием. Он вообще откликнулся лишь потому, что в такой день был вынужден примкнуть к остальному человечеству.

Наступило Четвертое июля – время торжеств и вечернего фейерверка. Даже в памяти старика Хендерсена сохранились детские воспоминания о красных, белых и синих стягах, шутихах, бенгальских огнях, арбузах, состязаниях и мороженом.

Со двора ветеранской организации запахло горячими хот-догами на гриле.

– Я бы сейчас десяточек умял, – сказал Джин Нордстрём.

Было уже почти одиннадцать, и, судя по всему, шествие вот-вот начнется. На парковке настраивался оркестр: негромко выпевали трубы и тромбоны, слышалась барабанная дробь шепотком.

Потом загудели клаксоны – знак, что в битком набитых машинах прибыли храмовники. Через минуту тамбурмажор дунул в свисток и оркестр грянул марш «Звезды и полосы навеки». Слышались рявкающие мегафонные команды, восторженные вопли и аплодисменты толпы, приветствовавшей появление подвижных платформ и воспитанниц Дикси Кахилл.

На «Тихих лугах» музыка понравилась всем, кроме Бёрди Свенсен, которая, обладая абсолютным слухом, некогда была церковным органистом.

– Не понимаю, как можно так фальшивить, – поделилась она с мужем. – Джон Филип Суза [9], поди, переворачивается в гробу.

К счастью, никто из публики, пожиравшей глазами марширующих степисточек, фальши не замечал. Вот уж картинка! Двадцать четыре девушки в коротких ярко-голубых платьицах, расшитых блестками, и белых сапожках с бахромой высоко вскидывали коленки, жонглируя жезлами. От такого зрелища у парней перехватывало дух и даже у стариков екало сердце.

Дикси Кахилл вышагивала рядом с колонной своих воспитанниц, надзирая за ровностью строя. Гленн Уоррен управлял трактором, тащившим платформу с живой картиной «Вашингтон переправляется через Делавер», а его сын Мэкки с ведром и лопатой в руках замыкал шествие, прибирая за животными, которые участвовали в параде: двумя козами, четырьмя пони и всем поголовьем коров, свиней и овец, числившимся за юношеским клубом и ныне украшенным красными, белыми и синими лентами.

Свои платформы представили волонтерский «Клуб львов», ассоциации «Ротари» и «Оптимисты» и Торговая палата. На одном краю самой большой платформы в двести футов Хейзл Гуднайт, одетая как Бетси Росс [10], сидела в кресле и шила первый национальный флаг, в центре стоял Дядя Сэм, а в конце передвижного подиума высилась Ида Дженкинс в образе статуи Свободы. Следом две разряженные собаки везли декорированные детские коляски.

После шествия все отправились на грандиозный пикник, устроенный в школьном дворе. Обитатели «Тихих лугов» слышали крики и смех детей, гонявшихся друг за другом, удары биты по мячу в праздничном бейсбольном матче. Но гвоздь программы еще ждал своей очереди. Когда стемнело, небо озарилось яркими розовыми, белыми, красными и зелеными всполохами, водопадом устремлявшимися к земле и на лету исчезавшими. Каждый новый залп мощнее и цветистее предыдущего – россыпи золота, серебра и пурпура.

И вот сногсшибательный финал. Бах! Бах! Бах! Бах! Потом бабах! – и десяток зарядов расцветил небо одновременно. Все они постепенно угасли, осталось лишь огненное изображение американского флага. Вау!

Но вот все закончилось. Было уже поздно, радостная усталость переполняла обитателей холма, включая и тех живых, кто пришел на кладбище и, расстелив покрывала, с лучшей обзорной точки наблюдал за салютом.

Мэкки Уоррен и Норма тоже были на холме. Но парня занимал не фейерверк, а нечто другое, к чему он долго готовился. Перед финальным залпом Мэкки что-то достал из кармана и протянул подруге:

– Ты выйдешь за меня?

За грохотом салюта он не расслышал ответа, но взгляд ее определенно говорил «да».

1950-й стал хорошим годом для Элмвуд-Спрингс. Почти каждый житель обзавелся телевизором «Моторола» или «Сильвания», которые теперь продавались в магазине Гленна Уоррена. Все дети обожали кукольных персонажей Хауди Дуди и Буффало Боба. Мерл Уилер подсел на борцовские схватки Красавца Джорджа, а жена его Вербена – на шоу комика Либерале. И конечно, все смотрели программы с уморительным Дядюшкой Милти.