Фэнни Флэгг - О чем весь город говорит

– Сколько ей уже?

– Десять, скоро одиннадцать.

– Значит, пока вам не нужно тревожиться о женихе.

Олаф пошел на склад за очередной партией обуви, а дамы продолжили разговор об Ингрид Нордстрём.

– Вот уж настоящая папина дочка, – сказала миссис Белл. – Вряд ли она отыщет кого-нибудь, кто сравнится с Лордором.

– Нет, он единственный в своем роде. Таких мужчин больше не делают, – поддержала Мейбл Вутен. – Ну, не найдет так не найдет – вон мисс Бимер не замужем, а с виду вполне счастлива.

– Вот именно что с виду, – возразила миссис Гаммс. – Нет, настоящее женское счастье в семье и детях.

– Да не скажите, – покачала головой миссис Белл. – Я, конечно, люблю Ллойда и детишек, но… иногда хочется пожить только для себя. – Она вздохнула. – Как бы то ни было, я очень надеюсь, что Ингрид встретит хорошего человека.

Миссис Белл примерила еще шесть пар, и вот последняя ей наконец пришлась по душе. Но, взглянув на размер, она встревожилась:

– Олаф, я ношу пятый, а это седьмой!

– Не пугайтесь, миссис Белл, – успокоил Олаф. – Обувь этой фирмы всегда на два номера меньше. На самом деле это пятый размер.

– A-а… Ладно, тогда беру.

Женщины ушли, и Олаф, улыбаясь, сложил отвергнутые туфли в коробки. Кумушки забыли, что Ингрид – его племянница. Уж он-то знал ее как никто. И ничуть за нее не беспокоился.

Тут в магазин влетела Беатрис, за руку протащив подружку в обувной отдел:

– Папа, Элнер хочет, чтоб ты обмерил ей ноги.

Олаф рассмеялся:

– Хорошо, давай, милая. Сними башмаки и поставь ногу вот сюда.

Элнер разулась и сунула ступню в машинку.

– Стой прямо, не двигайся.

Олаф подвел планку к ее пальцам, заметил размер. Для девочки ее возраста нога просто огромная. Но об этом он умолчал и разыграл удивление:

– Господи, это ж надо! Элнер, твой размер в точности как у шведской принцессы Маргарет. Наверное, ты королевских кровей. – С показной серьезностью он взглянул на Беатрис: – Отныне, дочка, мы должны исполнять все ее приказания.

Беатрис захихикала:

– Теперь обмерь меня, пап.

Как часто бывало, в тот день Элнер заночевала у Беатрис. Девочки улеглись в постели и болтали о том, что с ними будет, когда они вырастут. Беатрис уже определилась точно:

– Я выйду за красивого мужчину и рожу трех детей, двух мальчиков и одну девочку, которую в честь моей шведской бабушки назову Ханна Мари. А у тебя сколько будет детей?

Элнер задумалась:

– Не знаю, Беатрис. Мама говорила, рожать детей очень больно. Наверное, лучше я рожу котяток.

– Ты не можешь родить котят, дуреха! – засмеялась Беатрис.

– Почему?

– Потому что ты человек. И должна рожать детей.

– Да?

– Да.

– Это очень плохо. Лучше бы котят.

Дочь Лордора и Катрины всех удивила, став первой женщиной, поступившей в знаменитый Ветеринарный колледж штата Айова. Но попасть туда было нелегко.

Ингрид набрала высший проходной балл, однако декан мистер Ричард Ливермор был ошеломлен, узнав, что первокурсник И. Нордстрём вообще-то женского пола.

Такого еще не бывало. Декан спешно вызвал заведующих кафедрами и председателя приемной комиссии, дабы решить, как исправить ошибку и поизящнее вытурить девицу. Однако новость достигла ушей декановой супруги, и та явилась на собрание.

– Лучше примите эту девушку, мистер Ливермор, – сказала она. – Иначе вам достанется от всех женщин Айовы. От меня первой.

Перечить миссис Ливермор никто не рискнул.

– Цена отчисления слишком высока, – резюмировал декан.

Ингрид приняли. Она понимала, что в ближайшие годы ее ждут тяжкий труд и враждебность студентов, весьма недовольных появлением в их рядах особы женского пола. Но отвагой и решимостью она пошла в мать. К счастью, все-таки нашелся один студент, который был ей ужасно рад.

В тот год произошло еще одно удивительное событие, только уже на «Тихих лугах». В один прекрасный день Нэнси Нотт распевала свою любимую немецкую застольную песню и вдруг посреди куплета смолкла. Слушатели ждали продолжения, но стояла тишина. Раз-другой певицу окликнули, она не отозвалась, и тогда все поняли, что ее здесь попросту нет. То есть опять человек сгинул.

Когда Лордор и Катрина рассказали соседям о загадочном исчезновении мистера Чапмэна, Генри Нотт досадливо проговорил:

– Уж это совсем не в духе Нэнси – взять и исчезнуть посреди песни. Право слово, баба эта себе на уме. Вот, извольте – смылась, даже не попрощавшись. Зараза!