Фэнни Флэгг - О чем весь город говорит

Что и говорить, зрелище впечатляло. Делегаты шли под взглядами женщин, так похожих на их жен и матерей. Некоторые покачнулись в своей позиции по вопросу женского избирательного права. И этого удалось добиться без единого слова.

Двенадцать жительниц Элмвуд-Спрингс в длинных белых платьях, наискось перехваченных желтыми лентами, вместе с женщинами со всего света гордо стояли на Голден-лейн, держа в руках самодельные желтые зонтики.

Там были Бёрди Свенсен, Нэнси Нотт и ее дочка Элнер. Вместе с Ингрид там стояла полуслепая Катрина Нордстрём, которую приходилось вести под руки. Они знали, что Лордор ими гордился бы.

Несмотря на благородную цель приезда, эти женщины не собирались отказывать себе в удовольствиях Сент-Луиса. После демонстрации все вместе они пошли в кино, где посмотрели «Водоворот жизни» с Айрин и Верноном Касл. Прическа Айрин их просто сразила. На другой день в гостиничной парикмахерской шесть представительниц Элмвуд-Спрингс сделали себе стрижку «боб». Первой постриглась Нэнси Нотт, за ней Ингрид, а следом – семидесятидвухлетняя матушка Лили Тилдхолм, заявившая, что смерть как хочет обучиться танцу «индюшачий шаг».

Увидав женину стрижку, Генри Нотт едва не окочурился:

– Мамочка, где твой пучок?

– С пучками мы распрощались в Сент-Луисе. А что?

По взгляду жены Генри понял, что тему лучше не развивать.

– Просто спросил.

На другой день в парикмахерской он поделился с приятелями:

– Мы обречены, ребята. Бабы наши взбесились, словно телки в пургу. Поди знай, что они еще удумают. А у меня их четыре штуки. Не исключено, что ради золотых зубов сонного меня прирежут.

Конечно, никаких золотых зубов у него не было. Просто он любил слегка приукрасить.

В декабре 1916-го Катрину Нордстрём, уже ослепшую совершенно, унесла скоротечная чахотка; похоронили ее рядом с мужем.

КАТРИНА ОЛСЕН НОРДСТРЁМ

1865–1916

Прибыла чужой ,

почила среди друзей

Катрина открыла глаза, когда над ухом раздался голос мужа:

– Катрина, ты меня слышишь?

– Ты мне снишься, Лордор?

– Нет, милая. Вот он я.

Долгожданное счастливое воссоединение свершилось.

– Ой, прямо не верится! – выдохнула Катрина. – Какая прелесть вокруг!.. Я снова вижу… изумительное небо, облака, звезды… Я даже не припомню такой красоты…

– Ну что, хорошее место я выбрал?

– О да.

– До чего же я рад, что мы снова вместе!

– Я тоже.

– Я скучаю по детям, но знаешь, о чем я просто истосковался?

– Нет. О чем?

– О наших беседах. Слушал бы тебя бесконечно.

Чудный миг. Они вдвоем и вновь безмерно счастливы. И тут вдруг чей-то голос произнес:

– Здорово, робятки!

– Это еще кто? – вскинулся Лордор.

– Покойник Эвандер Дж. Чапмэн, – ответил скрипучий мужской голос.

– Где вы?

– Да эвон, слева от вас.

– Господи боже мой! Давно вы здесь?

– С июня 1854-го. Как оно, давно?

– Изрядно. А чего вы раныне-то молчали?

– Так оно вишь ты как, мистер, вы ничего не говорили, ну и я помалкивал. По правде, я и не ведал, что могу говорить, покеда не услыхал, как вы здоровкаетесь с вашей хозяйкой, – сказал незнакомец и вежливо добавил: – Мое почтение, мэм.

– Здравствуйте, мистер Чапмэн, – ответила Катрина. – Меня зовут Катрина Нордстрём, а это мой муж Лордор.

– Наше вам, мистер Нордстрём. Польщен знакомством.

– Здравствуйте.

– Так вот, сэр, в 54-м охотился я тут на бобра и ондатру, да напоролся на индейца. С той поры я здеся и оченно рад обчеству. А вы как сюда попали? Меня-то стрела проткнула, прям вот скрозь печенку прошла.

– Ох, какой ужас, мистер Чапмэн! – посочувствовала Катрина.

– Да уж, мэм. Индеец тот подкрался, стрельнул и был таков, а нашел меня мой напарник, старый канадец из Квебека. Лежу я подстреленный да оскальпированный, глянул он на меня и грит: ты давай, мол, помирай с концами, а я через день-другой вернуся и тебя похороню. И ушел. Ох и костерил же я его! Струсил, сволочь, бросил меня на растерзание грифам. Не зря я ему не доверял, пьяни подзаборной. Но старый энтот канадец выказал себя истинным христианином и оченно мне услужил. Слово сдержал – вернулся и честь честью похоронил меня на энтом холме, даже какие-то слова сказал. Он был французский канадец, так что я ничего не понял… Наверное, просил не серчать на него.

Когда Лордор с Катриной оправились от потрясения неожиданным соседством, мистер Чапмэн поведал, что родом он из Кентукки и состоит в дальнем родстве с Джоном Чапмэном, больше известным как Джонни Яблочное Семечко [2]. Еще он рассказал, что в его время в этой части Миссури были непроходимые леса.