Юрий Буйда - Стален

Однорукий женился на веселой вдове, и вскоре она родила сына. Мальчика назвали Лениным. В свидетельстве о рождении так и записали – Ленин Просович Жуков.

А на деревенской могиле вождя тем же летом поставили памятник, выкованный местным кузнецом из обломков белогвардейского броневика: маленький Ильич в огромной кепке, широко расставив ноги, грозил шипастой дубиной мировой буржуазии. По решению общего собрания раз в месяц дежурный по Ленину при помощи керосина и напильника очищал памятник от ржавчины.

Чем больше я думал об этой истории, тем меньше она меня устраивала своей одномерностью, отсутствием бликов, которые отбрасывает в нашу действительность огонь, пылающий в самых сокровенных глубинах жизни.

Когда я поделился этой патетической мыслью с Фриной, она тотчас вспомнила о другой истории, которую я записал со слов бабушки. Ее старшего брата во время коллективизации кулаки живьем закопали в землю. Его жена отомстила убийцам, которые не ожидали такой решимости от молодой вдовы. С двумя маузерами в руках она обошла деревню, убивая кулаков и не щадя их семьи, а потом посадила детей на телегу и навсегда покинула родные края.

Все встало на свои места и вспыхнуло ярким светом.

Бесконечный заснеженный простор, мороз, пробирающий землю до метаморфических пород. Люди, роняющие редкие слова, почти не открывая рта. Однорукий гигант, которого закопали живьем и долго притаптывали землю сапогами, заткнув уши черными пальцами, чтобы не слышать жуткого рева, доносившегося из-под земли. Женщин, стреляющая по врагам не жмурясь…

История постепенно становилась рассказом…

Когда пальцы онемевали и распухали, когда спина превращалась в надгробную плиту, когда от стука пишущей машинки начинало звенеть в ушах, когда от табачного дыма резь в глазах становилась невыносимой, когда я уже был не в состоянии понять, в какую папку, в красную или синюю, отправлять исписанные страницы, наступала пора «гулять ногу».

Боли уже не беспокоили Фрину, но ей хотелось избавиться от неприятных ощущений в правой ноге, которую, как она говорила, нужно было «хорошенько расходить». После обеда мы «гуляли ногу», с каждой вылазкой забираясь все дальше от дома.

Фрина в те дни одевалась ярко – красные юбки, желтые туфли, белые блузки с синими цветами, крупные алые бусы. Может быть, именно поэтому та осень до сих пор кажется мне теплой, солнечной, хотя на самом деле она была довольно холодной, с ночными заморозками, лишь в начале октября температура ненадолго поднималась выше двадцати.

Поначалу мы не покидали круга, образованного Домом Пашкова, Боровицкой башней, Красной площадью и Большим театром, затем продвинулись с одной стороны до Кропоткинской площади, а с других – до Солянки, Кузнецкого Моста и Страстного бульвара.

Центром этого круга был терем из красного кирпича – недозакрытый музей Ленина.

У входа в музей с утра до позднего вечера толпились старики с железными зубами, спорившие до хрипа о судьбах России, кремлевских тайнах и неопознанных летающих объектах. Здесь играли на гармошках и гитарах, здесь из катушечных магнитофонов неслись песни Высоцкого и «Священная война», здесь торговали пионерскими значками, брошюрами о еврейском происхождении Ленина, астрологическими трактатами и газетами, которые разоблачали мировой масонский заговор и призывали к борьбе за справедливость под православным красным знаменем, здесь бродили старухи с иконами, потретами Сталина и плакатами, на которых было написано: «Руки прочь от Ленина!», «Проснись, распятая Россия!», «Позор дерьмократам!», здесь пили водку, закусывая мелким дачным яблочком, кликушествовали, пели хором, дрались, ссали по углам, смеялись и плакали…

По Тверской – на ней еще росли деревья – мы поднялись к Пушкинской площади. За три рубля я купил очередь ближе к входу в «Макдоналдс», и мы утолили голод «негритянским жоревом», как однажды назвала гамбургеры с картошкой «Независимая газета», и выпили газировки из картонных стаканов.

Наш сосед по столику, пожилой мужчина в вязаной шапочке-петушке, похожий на бассета, запивал пирожок с вишней водой из литровой банки. Поймав мой взгляд, он с грустью сказал:

– Эта вода заряжена Аланом Чумаком. Последний шанс избавиться от рака простаты. Синусу помогло. Синус – это моя собака. У нее был понос. Сколько я ее ни бил, не помогало. А заряженная вода помогла. – Вздохнул. – Или я с ума сошел, как вы думаете? Я ведь кандидат технических наук, спутниками связи занимался…