Мария Литошко - Сердце Анны

«Топаз, мой милый друг, я должна уехать, должна отдать тебя тому человеку! Но знай, это не по моей воле! Не изменись судьба, я бы никогда и ни за что так с тобой не поступила!» – слёзно говорила она, а Топаз смотрел в самую глубину её глаз и иногда моргал своими длинными ресницами, как-будто понимал каждое слово. «Жди меня! Когда-нибудь я за тобой вернусь, обещаю!»

Анна прижалась к нему всего на пару мгновений, а затем быстро вышла прочь, пока ещё была способна сохранять своё самообладание.

– Я готова, – спокойно сообщила она мистеру Монрэю.

– Что ж, позвольте мне, мисс, в качестве искупления вины предложить Вам мой экипаж. Я прикажу отвезти Вас и мадам куда скажете.

Мистеру Монрэю безумно не хотелось оставлять о себе неприятное впечатление. Осознание того, что о нём могут думать плохо, выводило его из равновесия. Гилберт боялся злых мыслей и дурных слов, которые будут сопровождать его имя всю жизнь, пусть даже вдали от его присутствия. Хотя мистер Монрэй понимал, что порой его поведение и действия грубы, жестоки и подобное впечатление о его персоне остаётся вполне заслуженно.

– Ну, что Вы скажете, мисс? Соглашайтесь! Мне хочется хотя бы частично облегчить перед Вами мою совесть! – настаивал он.

– Благодарю за любезность, сэр! Я согласна, конечно! Мне было несколько неожиданно услышать от Вас предложение помощи. Но, мистер Монрэй, если Вы и правда хотите получить моё прощение и освободить свою совесть от мук, то обещайте мне, что выполните ту мою просьбу и ещё одну: никому и никогда не продавайте моего коня! Важность этой просьбы для меня равносильна первой.

– Даю Вам слово джентльмена, мисс Рочфорд! – заверил он и поцеловал Анне руку в знак скрепления договора.

Оба чемодана Анны были упакованы и стояли у самых дверей в прихожей. На сборы ей уже не требовалось времени. Извозчик погрузил весь багаж, и вот она уже сидела в карете рядом с миссис Норрис. В кротком молчании Анна провожала взглядом своё поместье, любимый дом, в котором осталась часть её души.

Одно прощание сменялось другим, и каждое из них Анна принимала с трудом. Расставания постепенно опустошали её сердце и выжигали его изнутри. Представьте, что вы сидите в большой красивой комнате. Свет в ней яркий, но приятный, а воздух тёплый, благодаря сотне зажжённых свечей. Вокруг только уют и умиротворённое спокойствие. Но вдруг откуда-то подул сильный ветер, и свечи начали быстро гаснуть одна за другой. Комнату всё больше накрывает темнота и холод. Сбежать нельзя, устранить причину тоже: она скрыта от глаз и совершенно недоступна разуму. Что вы почувствуете? Страх? Беспомощность? Слабость? Безысходность? А, может, пустоту и отчаяние? Возможно, кто-то ощутил бы что-то одно из этих чувств, но вот Анна выносила тяжесть их всех одновременно. В её душе происходило ровно то же самое. После расставания с миссис Норрис внутри неё осталась гореть всего одна свеча, Маркус – маленький свет надежды среди кромешной темноты.

Анна сидела в поезде, сжав в ладони листочек с новым адресом своей пожилой гувернантки. «Напишите мне сразу, как доберётесь, мисс!» – сказала она, усаживая её в вагон. Анна махала ей рукой до тех пор, пока они могли видеть друг друга и станция совсем не скрылась из вида.

Этим днём на территории всего графства Девоншир стояла прекрасная погода. Туман, всё утро покрывавший округу и поля, к десяти часам отступил, позволив жителям этой долины наслаждаться подлинной красотой весны.

На самой окраине небольшой деревушки, обдуваемый прибрежными ветрами, стоял скромный, но довольно милый и уютный дом священника Уильяма Уоррена. Время в этих местах словно застыло, а события почти всегда обходили эту деревушку стороной. Менялась лишь погода. И, так как торопиться было совершенно некуда, всё семейство Уоррен ещё пребывало в дрёме, не желая покидать своих постелей.

– Мистер Уоррен! Мистер Уоррен! – кто-то настойчиво постучал в дверь, взывая к его хозяину.

Услышав детский голос, полный волнения, со стороны чёрного хода выбежала молодая служанка, сделав сердитое выражение лица, точно старуха.

– О, Господи, Бэн! Ты, как гром среди ясного неба! Чего ты раскричался?

Это был мальчишка тринадцати лет, который безумно обожал разносить письма, газеты и телеграммы. И кого же ещё, как ни его, такого шустрого и ответственного, было избрать в местные почтальоны? К тому же, почты всегда было не так уж много, и он вполне с этим справлялся.