Абрахам Вергезе - Рассечение Стоуна

Когда он загнал машину под навес, было уже темно. У задней стенки скорчилась Алмаз, по самые глаза закутанная в накидку. Она дожидалась его, совсем как в тот вечер, когда умерла сестра Мэри.

— Господи помилуй. Что еще стряслось?

Она распахнула дверь со стороны пассажира и забралась внутрь.

— Стоун нашелся? — спросил он. — Что случилось?

— Где вы были? Нет, Стоун не нашелся. Один из малышей перестал дышать. Идемте скорее в бунгало доктора Хемы.

В голубом свете ночника спальня Хемы являла собой зрелище сюрреалистическое, прямо сцена из фильма. Хема была в ночной рубашке, распущенные волосы падали на плечи. Гхош глаз не мог оторвать.

Два малыша находились в постели, грудь у них равномерно поднималась и опускалась, глаза были закрыты, на лицах покой и умиротворение.

Зато Хема была сама не своя, она дрожала всем телом, даже губы тряслись. Гхош недоуменно развел руками, молча вопрошая, что случилось. Вместо ответа она бросилась ему в объятия.

Он подхватил ее.

За годы знакомства он видел ее радостной, раздраженной, печальной и даже подавленной, но под всем этим всегда тлела готовность дать бой всякому. Но ни разу не видел напуганной.

Гхош мягко подтолкнул Хему к двери, но она воспротивилась.

— Нет. Мы не можем уйти.

— Что происходит?

— Я их уложила, собралась выйти, посмотрела напоследок… Мэрион дышал ровно. А вот Шива… — Она всхлипнула, указывая на младенца с повязкой на голове. — Животик у него надулся, опал… и потом ничего. Я не поверила глазам. «Хема, тебе померещилось», — сказала я себе. Но он начал синеть, что было заметно даже при этом освещении, особенно по сравнению с Мэрионом. Я дотронулась до него, а он вытянул ручки, ухватил меня за палец и глубоко вздохнул. Он словно старался сказать: не уходи. Теперь он снова дышит. О, мой Шива… Если бы меня не было рядом, он бы уже умер.

От ее слез рубашка Гхоша намокла на груди. Он не знал, что сказать, и надеялся только, что Хема не почувствует запах пива. В какой-то момент она высвободилась из его объятий. Они стояли рядом, смотрели на Шиву, а Алмаз маячила у них за спиной.

С чего это Хеме вздумалось дать детям имена? Не поторопилась ли она? Как-то эти имена не выговариваются. А она их с кем-нибудь обсуждала? Что, если Томас Стоун объявится? И зачем называть дитя монахини и англичанина именем индийского бога? И откуда взялось имя Мэрион для мальчика? Нет, это все временно, пока Томас Стоун не придет в себя и британское посольство не предпримет необходимых шагов. Хема действовала так, словно была малышам матерью.

— Это повторялось? — спросил Гхош.

— Да! Еще раз. Спустя примерно тридцать минут. Я уже собиралась отвернуться. Он выдохнул… и застыл. Я решила подождать. Ждала, ждала… и не могла уже больше выдержать. Дотронулась до него, и он сразу же задышал снова, словно опомнился. Я здесь уже три часа, даже в сортир боюсь отлучиться. Никому не могу его доверить, да и объяснить толком не могу. Спасибо, Алмаз решила остаться и помочь мне с ночным кормлением. Я послала ее за тобой, — ответила Хема.

— Делай свои дела. Я присмотрю за ними.

Хема очень скоро вернулась.

— Что думаешь? — спросила она, вытирая глаза платком. — Не послушаешь ему легкие? Хотя ни кашля, ни хрипов не было.

Прижав палец к подбородку, прищурясь, Гхош внимательно наблюдал за ребенком. Молчание затянулось. Наконец он сказал:

— Я его тщательно осмотрю, когда проснется. Но мне кажется, я понимаю, что это.

Хема ответила таким взглядом, что у него дрогнуло сердце. Эта была какая-то другая Хема, не та, что встречала его слова с неизменным скептицизмом.

— Точнее, я уверен. Апноэ недоношенных. Недуг хорошо описан. Видишь ли, мозг у него еще незрелый, и дыхательный центр не развит до конца. Он попросту то и дело забывает дышать.

— Ты точно знаешь, что это не что-то другое? — Она не ставила его слов под сомнение, она, как всякая мать, желала от доктора твердости в суждениях.

Он кивнул:

— Убежден. Тебе повезло. Обычно апноэ кончается смертельным исходом прежде, чем его сумеют распознать.

— Не говори так. Господи. Что же нам делать, Гхош? Он чуть было не сказал ей, что поделать ничего нельзя.

Совсем. Если ребенку посчастливится, он за несколько недель перерастет недуг. Правда, можно подключить новорожденных к аппарату искусственного дыхания, пока их дыхательные органы не сформируются окончательно. Это редкость даже в Англии и в Америке. Здесь же, в Миссии, и разговора быть не может.