Абрахам Вергезе - Рассечение Стоуна

Стоун, который, напротив, полагал, что все серьезнее некуда и что Хема делает всю работу за него, покраснел.

Хема повернулась и еще раз оценила серьезность положения. Да, несомненно, целых две новые жизни под угрозой. Слова ее обрушились на Стоуна безжалостными ударами.

— Один раз посетить врача в период беременности? Почему ты не показал ее мне хотя бы один раз? Я бы никуда не поехала. А теперь смотри, что получилось. Чудо из чудес, черт бы его побрал. Всего этого вполне можно было избежать. Избежать! — Последнее слово свистнуло бичом.

Стоун стоял понурившись, как нашкодивший школьник перед директором. Что тут скажешь? Запинаясь, он проговорил:

— Я не знал!

В глубине души Хема не верила, что Стоун — отец ребенка, даже детей, сестры Мэри Джозеф Прейз. Разве такое возможно? Но цинизм акушерки, которая повидала все на своем веку, быстро вернулся.

— Так, значит, непорочное зачатие, доктор Стоун? — Она обошла стол. — В таком случае знаешь что, господин практикующий хирург ? Это круче вифлеемских ясель! У девы двойня! — Хема немного помолчала, чтобы до него дошло. — Черт бы тебя побрал, ты что, не мог сделать кесарево сечение?

Она почти пропела последние слова, и они повисли в воздухе.

— Перчатки и халат, быстро! — рявкнула Хемлата. — Кювету для кесарева! Пошевеливайтесь! Не хотите ее спасти, что ли? Живо! Живо! — И на всякий случай повторила по-амхарски: — Толу, толу, толу!

Все словно очнулись от оцепенения.

— А вы что, мозги себе накрахмалили? — накинулась она на медсестер, натягивая стерильный халат и перчатки. — Почему ничего ему не сказали? Матушка?

Монахиня уставилась в пол.

— Когда сердце плода перестало быть слышно? Какая была частота ударов?

— Это произошло слишком быстро. Мы…

— Замолкни, Стоун. Пусть один из вас даст мне четкий ответ. Остальные помалкивают. Давление какое?

— Около шестидесяти.

— Где кровь? Вы глухонемые? Отвечайте!

У больницы не было своего банка крови, так, пинта-другая в холодильнике, если больному повезет. Семьи пациентов не торопились сдавать кровь. Хема однажды накинулась на одного супруга, чтобы сдал для жены кровь, и тот отказался.

— Уж она бы наверняка отдала вам свою кровь, случись что, — упрекнула его Хема.

— Вы не знаете моей жены. Она ждет не дождется, когда я помру, чтобы заграбастать мое имущество и моих коров, — ответил муж.

Время от времени Хема, Гхош и матушка сами сдавали кровь и убедили кое-кого из медсестер последовать их примеру. По меньшей мере раз в год Гхош садился в машину и объезжал членов своей команды по крикету с той же целью.

— Никто так и не подумал про кровь? — кипятилась Хема. — Всем, кто не занят, пойти и сдать. Она — наш товарищ, черт побери! Быстрее! Нет, Стоун, только не ты. Не снимай перчаток. Постарайся принести пользу. Какая частота сердечных сокращений?

Стажерка уткнулась в медицинскую карту, не смея поднять глаз. Мысль о том, что придется сдавать кровь, перепугала ее. К тому же она прекрасно знала, что частоту сердечных сокращений плода никто не слушал, все занимались исключительно роженицей. Стажерка перечеркнула заголовок «Показано кесарево сечение», чувствуя, что матушка-распорядительница этого не одобрит. Облегчения не приносил и вид доктора Стоуна, который сжался, опустив голову. Так нашкодивший пес инстинктом чует, что надо бежать прочь, но знает, что стоит пошевелиться — и на тебя обрушится наказание.

— Давление?

— Не могу найти…

— Неважно, вливайте кровь, плесните йода, живо! Она сорвала крышку со стерильной кюветы, схватила скальпель — не до стерильности теперь — и произвела вертикальный разрез ниже пупка. Происходящее никак не укладывалось у Хемы в голове.

Вот сейчас Мэри сядет и запротестует, казалось ей.

Раздался шорох, она обернулась и успела увидеть, как матушка-распорядительница оседает на пол.

— Спаси и сохрани, — вымолвила матушка, едва очнулась. Обморок ее не длился и пяти секунд, никто и с места сдвинуться не успел. Стажерка подскочила, чтобы помочь ей встать. Несмотря на протесты Хемы, матушка вцепилась в табурет анестезиолога:

— Я остаюсь здесь!

Времени на споры не было.

Матушка склонилась над Мэри, принялась рассматривать пальцы на ее руке, в которую наконец переливали кровь. Матушке не хотелось глядеть на то, что делают доктора, на их красные перчатки, мелькающие под животом больной. Голова у нее кружилась.