Абрахам Вергезе - Рассечение Стоуна

Я забрался в свою кровать, протянул руку к выключателю.

— Не гаси свет, — взмолилась она.

Не успел я улечься, как она прижалась ко мне, источая ароматы моего дезодоранта, шампуня и «викса», сложила мне руки, прижалась ко мне всем своим влажным телом. Пальцы ее гладили меня по лицу так нежно, словно она опасалась, что я кусаюсь. У меня в памяти всплыла та ночь, когда я нашел ее, обнаженную, в кладовой.

— Что это за звук? — спросила она испуганно.

— Таймер сушилки. Я постирал твои вещи.

Она всхлипнула:

— Ты заслужил лучшего.

— Уж конечно.

Я смотрел ей в глаза, вспоминая размазанное пятнышко на правой радужке в том месте, куда попала искра. Вот оно, никуда не делось, только потемнело и напоминает теперь врожденный дефект. Я осторожно коснулся ее губ, носа. Глаза ее медленно закрылись, из-под век выкатилась слеза. Она улыбнулась прежней улыбкой. Я убрал руку. Она заморгала, глаза ее сверкнули, и она робко поцеловала меня в губы.

Нет, я ничего не забыл. В то мгновение моя ярость была обращена не против нее, а против безвозвратно ушедшего времени, что столь поспешно лишило меня красивых иллюзий. Особенно жалко было иллюзии, что она моя.

Она поцеловала меня еще раз, я попробовал на вкус соль ее слез. Неужели в ней говорит только жалость? Я не могу этого принять. Внезапно я очутился на ней, в мгновение ока содрал с нее простыню, полотенце… Действовал я неуклюже, но решительно. Она перепугалась, жилы на шее натянулись. Я взял в ладони ее голову и поцеловал.

— Подожди, — прошептала она, — а как же… ты ведь должен…

Но я уже был в ней.

По телу ее прошла дрожь.

— Что я должен, Генет? — прохрипел я, инстинкт подсказывал мне, что делать, как двигаться. — Это — мой первый раз… Откуда мне знать, что я должен и чего не должен?

Зрачки у нее расширились. От радости? Теперь она знала.

Знала, что есть на свете люди, которые держат слово. Таким человеком был Гхош, которого она так и не удосужилась навестить на смертном одре. Пусть это пробудит в ней совесть, устрашит.

Когда все закончилось, я остался на ней.

— Мой первый раз, Генет. — Теперь мои слова звучали мягко. — Только не подумай, что я дожидался тебя. Все из-за того, что ты загубила мою жизнь. Ты могла на меня положиться. Надежно, как в банке, как здесь говорят. Ради тебя я был готов на все. А ты что сделала? — обратила все в дерьмо. Никак не могу понять почему. У тебя были Хема и Гхош. У тебя была Миссия. У тебя был я, и я любил тебя больше, чем ты сама себя когда-нибудь сможешь полюбить.

Она плакала. Прошло немало времени, прежде чем она погладила меня по голове и поцеловала.

— Мне надо в ванную.

Я ее не отпустил. Во мне снова нарастало возбуждение. Я опять оказался в ней.

— Прошу тебя, Мэрион, — взмолилась она.

Не выходя из нее, я обхватил Генет руками, перекатился на спину и усадил ее на себя. Ее груди воспарили надо мной.

— Хочешь писать? Валяй, — задыхался я. — У тебя уже есть опыт.

Я обнял ее и изо всех сил прижал к себе. Ноздри мне щекотал запах лихорадки, крови, секса и мочи. Я кончил еще раз.

И сдался. Позволил ей соскользнуть с себя.

В субботу утром я проснулся поздно. Ее голова лежала у меня на плече, глаза смотрели на мое лицо.

Я опять овладел ею — мне уже трудно было себе представить, как я мог так долго отказывать себе в таком наслаждении.

Окончательно продрал глаза я в два часа дня. Судя по звукам, она была на кухне. Вернувшись из ванной, я заметил кровь на простынях. Сдернул с кровати постельное белье и положил стираться.

Она принесла две чашки кофе, курицу и две ложки для меня. Ее опять знобило, в халате ей было холодно, зубы выбивали дробь, то и дело нападал сухой кашель. Халат на ней распахнулся. Она смотрела, как я перестилаю постель.

— Извини, — смущенно произнесла она. — Кровь у меня идет из-за тех шрамов… Всегда идет, когда… я с мужчиной. Подарок от Розины. Хочешь не хочешь, а вспомнишь о ней.

— Больно? — Я принял у нее кофе.

— Поначалу. И если давно никого не было.

— А жар у тебя давно? Ты рентген делала?

— Я скоро поправлюсь. Просто сильно простудилась. Надеюсь, ты не заразился. Я нашла у тебя в шкафу «эдвил» [104] Товарный знак болеутоляющего и жаропонижающего средства — ибупрофена; рекламируется от простуды, головной, зубной и мышечной болей, от артритов и невралгии. и приняла пару таблеток.

— Генет, ты должна…

— Я поправлюсь, доктор. Честное слово.

— Расскажи, за что тебя посадили. Улыбка исчезла. Она покачала головой: