Уолли Лэмб - Она доведена до отчаяния

– А помнишь, как у меня было свое малярное дело? – спросил отец. – Пока я не начал работать у Лу-Энн?

– У тебя был зеленый пикап, – ответила я. – Мы с мамой привозили тебе обед.

– Верно, – улыбнулся он.

– А почему ты спрашиваешь?

– Не знаю, – ответил он. – Просто подумалось.

Я не хотела, чтобы время вдвоем с папой заканчивалось и чтобы беседа приняла печальный оборот.

– А что ты думаешь об этом? – я нагнулась и брызнула на него холодной водой. Папа зарычал, как лев, и принялся гоняться за мной вокруг бассейна.

Папа позвонил маме вечером в воскресенье. После разговора с ней он передал мне, что она просит привезти меня на Род-Айленд на пару дней.

– Зачем? – заныла я.

– Потому что ты бабушку с Рождества не видела.

– Тоже мне, потеря! Я хочу быть здесь, с тобой!

Папа отвел взгляд.

– Что там у нас на ужин? – спросил он. – Давай закажем пиццу.

Синяк на маминой губе стал желтовато-зеленым.

– Я по тебе соскучилась, дочка, – сказала она. – Что нового? – спросила она.

– Ничего, – пожала я плечами.

– За несколько дней ничего?

– Джанет на следующей неделе устраивает ночной девичник по случаю начала занятий. Я, она и еще шесть девочек.

– А как прошла неделя? Вы с папой говорили?

– Постоянно говорили. Нам было здорово. Ни одной секунды не скучали.

– Он что-нибудь сказал?

– О чем?

– Ни о чем.

В доме бабушки пахло камфарой и повсюду стояли статуэтки святых. На первом этаже, оклеенном старыми безвкусными обоями с розовыми фламинго, вдоль лестницы висели семейные фотографии – по одной рамке на каждую ступеньку. Вот фотография моей матери и ее подруги Женевы Свит: девушки в белых платьях и с прическами сороковых годов обнимают друг друга за талии. Сделанный в день окончания школы снимок младшего брата моей матери, дяди Эдди, утонувшего в девятнадцать лет. Свадебные фотографии папы с мамой и бабушки с дедушкой. Мне почти стало жалко бабушку, торжественно стоявшую в атласном платье рядом с женихом, не ведая, что ей суждено потерять мужа, сына и внука, Энтони-младшего.

– Правда, интересно рассматривать старые фотографии? – спросила мать, увидев, что я стою на лестнице.

– Не особенно, – пожала я плечами.

До самого отъезда я нарочно сидела на диване, тупо уставившись в телевизор, односложно отвечала на вопросы бабушки и гримасничала от ее еды.

В автобусе мать начала болтать, какое у нее было детство и что если бы она могла что-то в себе изменить, то избавилась бы от робости. Бабушка хотела как лучше, но…

– …поэтому когда появился Тони и начал мне названивать, окружил таким вниманием, я просто не устояла…

– Какой сейчас смысл об этом говорить? – вздохнула я.

– Как, он тебе ничего не сказал? Я же поэтому и согласилась оставить тебя на неделю! Твой отец попросил о разводе, он от нас уходит.

Автобус с урчанием ехал по автостраде, везя нас домой. В голову мне словно напихали ваты.

– Глупость какая, – произнесла я наконец. – Зачем же он строил бассейн, если решил уйти?

Мать взяла меня за руку.

– Нам придется переехать? – спросила я.

– Нет, переезжает он. Уже переехал.

– Куда?

– В Нью-Джерси.

– А как же работа? Или Мэсикоттша тоже переезжает?

– Миссис Мэсикотт его уволила за интрижку с одной из ее жиличек. Она их застукала и пришла в ярость.

Минут пять мы молчали. Обивка кресла передо мной зарябила от слез.

– Забавно, – произнесла после молчания мать. – Ее не волновало, что у него жена и дочь, а новой любовницы не стерпела… У тебя есть вопросы?

– Кому достанется «Кадиллак»? – спросила я.

– Нам. Тебе и мне. Вот ирония судьбы, да?

– А можно, я все равно пойду к Джанет на девичник с ночевкой?

Неделю я плавала, выглядывая из воды при малейшем шуме. Всякий раз, когда звонила Джанет, я думала, что это папа.

В пятницу мать робко вышла к бассейну в пляжном халате, неся все необходимое – чашку чая, сигареты и спрей для носа. Она неловко открыла сетчатую дверцу, подошла к воде и попробовала ее краем мыска.

– Холодная, – пожаловалась она. Сбросив халат, мама чинно присела на плетеный стул. – Как хорошо… Вылези из воды, поговори со мной.

Я села на край бассейна, мокрая и нетерпеливая.

– Я как раз начала плавать свою норму, – сказала я. – Что ты хочешь?

– Ничего, просто твоей компании. Можно задать тебе вопрос?

– Ну?

– Так, обычная глупость… Мне просто интересно… Если бы ты меня не знала, если бы увидела впервые на улице, совсем незнакомую, как бы ты решила – я красивая или нет?