Клиффорд Ирвинг - Мистификация

– Завтра, – пообещал я, – пойдем плавать. Займемся здоровьем. Так сказать, используем излишек энергии. Сбавим пыл.

– Бассейн в отеле выглядит просто ужасно.

– Можем поплавать в Тихом океане.

– А он далеко? Я карты не видела, даже не знаю, где мы. В Мексике? Да, в Мексике.

– Около двухсот миль до Теуантепека и Салина-Круз, но у нас есть "фольксваген". В конце концов, это ж горная страна. Очень примитивная и очень красивая.

– Ты хочешь проехать двести миль, чтобы искупаться? Тебе никогда не говорили, что ты псих?

– Да. Кстати, ты же и говорила, не далее как вчера в Мехико.

На следующий день по дороге в Теуантепек на перешейке мы сперва остановились на развалинах Митлы. После этого дорога долго вилась сквозь складчатые пустынные горы – один крутой поворот за другим, крытые соломой лачуги одиноких индейских деревушек, спрятанные в твердынях темных равнин. Утро стояло жаркое и безоблачное.

– Что ты собираешься сказать своим издателям? – спросила Нина. – Что провел все это время с Ховар-дом Хьюзом?

– Ховард Хьюз? Это кто такой?

Она нахмурилась:

– Будь серьезнее. Тебе лучше все хорошенько продумать. Выдумать гладенькую историю.

– Предварительные переговоры. Я не был с ним все время. Несколько часов вчера и несколько часов сегодня. Представь мой шок, когда выяснилось, что Хьюз – блондин, говорит по-датски и к тому же дьявольски красив. – Я сжал ее колено, когда мы со скрежетом вписались в очередной поворот. – Знакомство с тобой, Ховард...

– Смотри за дорогой, ради всего святого!

– Хорошо. Буду использовать факты. Я скажу, что мы встретились вчера на горе Альбан, а сегодня полетели в Теуантепек на его частном самолете. За штурвалом сидел мексиканский пилот, доверенное лицо Хьюза. Его имя... его звали Педро. Как, по-твоему, это похоже на имя мексиканского пилота?

– И они поверят в эту чепуху?

– Не имею ни малейшего представления. Но буду держать тебя в курсе дела.

– Клиффорд, ты действительно понимаешь, что делаешь?

Тринадцать лет назад я нанялся в команду трехмачтовой шхуны, плывущей из южной Мексики на Французскую Ривьеру. Когда мы покидали порт Альварадо, к нам пришел лоцман, который должен был вывести корабль из дельты реки. Он объяснил, что там есть мигрирующие песчаные мели. Я тогда спросил: "Если песчаные мели двигаются, как узнать врежемся мы в них или нет?" Криво ухмыльнувшись, бывалый морской волк ответил: "Еl golpe avisa. Удар подскажет".

– Принимая во внимание историю моей жизни, – пояснил я Нине, рассказав эту байку, – и тот факт, что мы здесь, хотя я в это до сих пор не верю, на твой вопрос существует лишь один ответ. Разве кто-нибудь может точно знать, чем он действительно занимается? El golpe avisa.

Мы купили еды в маленькой cantina [12] рядом с Теуантепеком, а затем поехали по длинному ухабистому песчаному пляжу у Салина-Круз. Тихий океан был яркий, темно-синий, но холодный. Мы съели по тор-тилье, распили бутылку вина и прошли по песку целую милю; ледяной прилив лизал наши ноги. Вокруг простиралось обширное, безжизненное пространство, и в конце концов мы храбро разделись и полезли в воду. Потом, дрожа, лежали вместе на моем свитере, позволив мексиканскому солнцу прогреть наши промерзшие кости. В три часа собрались и долго пробирались по горной темноте в Оахаку. Наш самолет улетел в девять часов следующим утром.

– Все кончилось, – сказала Нина. – Так быстро.

– Знаю. Тебе надо быть в Лондоне, петь в Дорчестере, а мне пора лететь в Нью-Йорк, рассказывать сказки "Макгро-Хилл". Хорошие вещи всегда быстро кончаются. Давай сходим в бар, выпьем по "Маргарите" на дорожку.

Когда-то, много лет назад, моя красавица рассказала мне, что есть хорошая удача и плохая, короткая и длинная. "А у нас с тобой, – сказала она тогда, – хорошая короткая удача". Нина была права, но это случалось снова и снова, потом стало привычкой, и мы оба боялись, что слишком испытывать судьбу будет только к худшему.

– Если бы мы жили вместе постоянно, – часто говорила она, – все было бы совсем не так. Ты бы устал. Ушел. По крайней мере так, как сейчас, все работает, все хорошо, все прекрасно. Я знаю, что ты здесь, и это все, что мне нужно.

– И все, чего ты хочешь.

– Да, я не осмеливаюсь хотеть большего. Я не верю в это. Не верю, – сказала Нина с безжизненной покорностью, – что есть вещи, которые не кончаются.

– Значит, мир – полное дерьмо.

– Люди в нем.

– Но мы вроде не кончаемся.

– Только если живем как сейчас. Нашим собственным способом. Может, единственным способом.