Коллектив авторов - Мы вызрели на солнце детства

В каком – то доме был Скворец,
Плохой певец;
Зато уж философ презнатный,
И свел с Котенком дружбу он.
Котенок был уж котик преизрядный,
Но тих, и вежлив, и смирен.
Вот как – то был в столе Котенок обделен.
Бедняжку голод мучит:
Задумчив бродит он, скучаючи постом;
Поводит ласково хвостом
И жалобно мяучит.
А философ Котенка учи.
И говорит ему:
«Мой друг, ты очень прост,
Что терпишь добровольно пост;
А в клетке над носом твоим висит щегленок:
Я вижу, ты прямой Котенок». —
«Но совесть…» —
«Как ты мало знаешь свет!
Поверь, что это сущий бред.
И слабых душ одни лишь предрассудки,
А для больших умов – пустые только шутки
На свете кто силен,
Тот делать все волен.
Вот доказательства тебе и вот примеры». —
Тут, выведя их на свои манеры,
Он философию всю вычерпал до дна.
Котенку натощак понравилась она:
Он вытащил и съел щегленка.
Разлакомил кусок такой Котенка,
Хотя им голода он утолить не мог.
Однако же второй урок
С большим успехом слушал
И говорит Скворцу:
«Спасибо, милый кум!
Наставил ты меня на ум».
И, клетку разломав, учителя он скушал.

«Какой фасон! Какого цвета рюшки!» —
Крутилась перед зеркалом Индюшка,
Разглядывая новый прикид.
Индюк из параллельного отсека
Ее впервые пригласил на дискотеку,
А там всего важнее внешний вид.
На входе разукрашенные куры
Оценивают перья и фигуры,
Скучают гуси, сплетничают утки,
Петух лениво отпускает шутки,
Но только погасили освещенье,
Тут началось такое оживленье!
Шум, топот, свист, столпотворенье…
Гусак и Селезень шипели,
От скачок куры обомлели,
Гусыне повредили ногу,
Упал портрет Орла Второго!
От музыки, грохочущей со сцены,
Ходили ходуном полы и стены.
Индюшка после танцев в темноте
Недосчиталась перьев на хвосте,
Теперь ее не выманишь вовеки
Из дома на такие дискотеки!

И в залах на паркете, и в балете
Все танцы исполняются при свете,
А дискотеки в темноте спортзала
Проходят в наших школах как попало,
Пародией на танцы, на культуру
И даже на уроки физкультуры.

Бродячий цирк застрял на перегоне,
Томились звери от жары в одном фургоне.
Они страдали жаждой, как в темнице,
Но громче всех вздыхала Львица.
Она, привыкшая к поклонам и услугам,
Недавно жившая в саванне, как в раю,
В недоумении хвостом упругим
Обмахивала голову свою:
«Где справедливости граница?
Ведь я, вчера еще царица,
Теперь воды не в силах допроситься!
Еще сочтемся, жалкая прислуга,
Ваш царь – мой муж, а я его супруга,
Он не простит того, кто для царицы
Не раздобыл глоток простой водицы»
И невдомек надменной кошке,
Что в клетке все равны: слоны и мошки.