Екатерина Великина - От заката до обеда

Вот такое у нас веселое семейство.

Ребенка он все-таки утряс, а я, заедая морковку шпиком, поняла главное: Маниту должен быть всегда здоров, потому что иначе мир рухнет.

Чувствую близкое родство с медвежонком, который всем-сами-знаете-чего-дать обещал. Это мое единение с косолапым, естественно, от подруг произошло.

Вот, казалось бы, подарил тебе бойфренд сережки с брюлями, – чего с ними делать? Правильно! Засунь их в бархатную коробочку, чтобы при расставании можно было нежно дышать на камушки и вспоминать былое. Ну или, на крайняк, нашпигуй ими новогодний окорок и скорми его свекрови, чтобы во время боя курантов она не лакала «шампунь» вместе со всеми, а занималась поиском клада в сортире.

Или вот, к примеру, тебя норковой дохой раздобрили, с карманами и вытекающими… Куда податься? Ясное дело, что перво-наперво надо посетить маман, у которой, кроме собачьего пояса от радикулита и шапки из Базилио, никаких мехов не завалялось. То-то твой папашка обрадуется…

А уж если тебе подарили кухню из карельской березы, с прикладным карельцем для шика, НИ-КО-ГДА, ни при каких обстоятельствах, не заходи ко мне. Потому что смерть прикладного карельца – это самое минимальное из того, что может произойти с твоим новым гарнитуром. Проверено.

Не далее как позапозавчера читала очередную статью о зависти. Главным образом, интересовал момент, как избавиться от этого назойливого чувства. Автор статьи, дядечка с непроизносимой корабельной фамилией и длинным носом, советовал начать борьбу с низменным посредством поиска объекта, который зависти не вызывает. Ох уж эти мне Брюхтеншпигели…

Дня два я думала а-где-же-мальчик (даже практически спать перестала), а потом пришла вот к каким результатам. Есть только две вещи на свете, обладать которыми я не испытываю ни малейшего желания. Первая – это конечно же коты, а вторая – послеродовый запор. Причем, честно скажу, насчет второго пункта я не уверена… все-таки уединенность… книжечку, опять же, почитать можно…

Короче, когда я уже было пришла к выводу, что данная статья посвящена начинающим, которые по-прежнему переживают из-за того, что «у Леки-то птичка деревянная без дырочки, а у меня резиновая с дырочкой», мне на глаза попался последний абзац. «Если вы до сих пор не смогли побороть чувство зависти, то найдите самый вожделенный объект ваших мечтаний и попытайтесь сделать его незначительным», – советовал читателям Брюхтеншпигель.

«Мне бы твои проблемы, старый засранец», – подумала я и принялась размышлять о том, чего же мне больше всего хочется.

Так как пункта «больше всего хочу все и еще того, что хочет Наташа» не было, я остановилась на норковой шубке, красной машине к шубке и ежемесячных алиментах от султана далекого Брунея. Часом позже, вспомнив запах перегара от инструктора из автошколы и как следует рассмотрев фотографию брунейского султана, я таки решила быть скромнее и свести свои мечты к шубке.

Но, как оказалось, все было напрасным… Потому что убедить меня в том, что норковая шубка – вещь незначительная, не получится даже у самого Брюхтеншпигеля, вкупе с Брунеем и двумя десятками пьяных инструкторов в придачу.

Впрочем, выяснилось, что проказник Брюхтеншпигель и этот момент просчитал. Постскриптум в конце статьи гласил: «Вспомните, что все мы смертны, и расслабьтесь».

С этим, однако, не поспоришь, решила я и принялась мечтать о кончине.

Ну, гроб, конечно, не красный, думалось мне. Красный, это как-то незначительно, и вообще, в красном только неимущих хоронят. Поэтому, пожалуй, белый, с золотыми вставками, и половинчатый, как в кино… Плевать, что пошло, зато не без шика. Скорбящая семья и прочие сочувствующие, само собой, в черном и с букетами… Да, а еще, наверное, плакальщиков нужно позвать и оркестр с трубами. И конечно же, чтобы снег шел… трогательно это как-то…

Как раз к тому моменту, когда я придумала прощальную речь в духе «эту землю покинул самый гениальный, добрый и красивый человек на свете, и, невзирая на то что в его жизни встречались только сволочи, козлы и прочие упыри и т. д.» и уже начинала всхлипывать, в глаза мне бросился один вопиющий факт, который вмиг развеял торжественность момента.

Хрустальные снежинки, не тающие на лице, потерявший смысл жизни муж, осиротевший ребенок и прочее были ничем по сравнению с внутренним голосом.

«Снег идет, а ты, дура, без шубы», – говорил голос. И голос был громче оркестра.