Марина Юденич - Гость

Его уход был воспринят с облегчением, хотя никто не демонстрировал этого явно. С тех пор они преимущественно молчали, изредка лишь перебрасываясь случайными репликами, – тишина нужна была сейчас им всем, но время, хотя в это трудно было поверить, все-таки двигалось вперед – он вот-вот должен был вернуться.

– Он там не залечился насмерть? – вяло поинтересовался маэстро, прерывая молчание. Из всех присутствующих он наиболее терпимо относился к Лазаревичу. Разумеется, о симпатии здесь говорить не приходилось, скорее, это было слегка презрительное безразличие, отстраненное безразличие гения. Маэстро не играл в гения, чуждого всему мирскому, но некоторые особенности поведения, свойственные, как думает большинство людей, личностям гениальным, были ему присущи.

Его умная жена объясняла это тем, что Герман Сазонов во всем, что не относилось к музыке, был человеком совершенно обыкновенным. Как всякий нормальный, средний даже, человек, он в той или иной степени подпадал под власть стереотипов и, сам не осознавая того, им следовал.

Сама же Мария реагировала на гостя куда менее отстраненно. Казалось, ее раздражает в нем все. Резкость, с которой она парировала его реплики, явно нарушала нормы гостеприимства, а порой и приличия, – это чувствовали все, и даже отрешенный сегодня более обычного муж несколько раз с нескрываемым удивлением пристально поглядывал в ее сторону. Сама она чувствовала это остро, болезненно даже и пыталась сдержать себя, но каждый раз, услышав мягкий, источающий самодовольство голос, срывалась и отвечала очередной дерзостью. Не сдержалась она и сейчас:

– Такие не умирают.

– А ты его не жалуешь. – Это был Лозовский. Журналист и его сильно раздражал, это было совершенно очевидно. Он не вступал в полемику и преимущественно молчал, но взгляд, обращенный к гостю, не сулил тому ничего хорошего. Мария видела в нем единомышленника. Прозвучавшее замечание ее задело, и она парировала моментально:

– Ты, похоже, тоже.

– Я вообще не люблю журналистов.

– Я, между прочим, тоже журналист, хоть и в прошлом. – Маша отозвалась обиженно, но в целом фраза прозвучала скорее примирительно.

Лозовский протянутую руку принял быстро и с явным облегчением.

– Ты – исключение, которое только подтверждает правило.

– Да какое это имеет, Господи, значение, журналист не журналист, он просто отвратительный тип, и все это чувствуют. – Зоя заговорила резко, нервно сжав тонкие пальцы. – Самый настоящий подонок. Зачем мы только пустили его? Он же глумится над всеми, неужели вы не видите? – Она, казалось, готова была расплакаться.

– Что-то ты слишком разволновалась, матушка, или он тебя как-то задел? – Муж смотрел на нее довольно холодно, и в заботливом вопросе слышалась скорее ирония. Зоя смешалась еще больше, слезы были уже совсем близко.

– Я не знаю, но, по-моему, он всех здесь задевает. Почему ты сердишься?

– Не сержусь вовсе, просто эмоций как-то много.

– Да ладно вам, еще недоставало нам ссориться. Тип действительно малоприятный, но как от него избавиться? По крайней мере, пока не рассветет – его не выставишь. Еще придется вытаскивать его машину.

– Утонул бы он, что ли…

Шутка была явно неуместной, если не сказать – неприличной. Внешне ее предпочли просто не заметить.

Утонул? Господи, какая хорошая идея!

Бассейн глубокий, кругом скользкий мрамор, одно неосторожное движение – и все: падение, удар, беспамятство и смерть через несколько минут.

Господи, как это было бы хорошо и просто!

Господи, не обрекай душу на смертный грех, сделай именно так!

Нет, подруга, Бог тебе тут не помощник. И вообще, не богохульствуй – беседуешь с Создателем как с наемным убийцей. Собственно, ты и так получила сегодня то, о чем и мечтать не смела. Вернее, то, о чем всегда молила Бога – ты этого человека получила в полное распоряжение. Несчастный случай – это будет уж слишком, тебе и так, вроде пушкинской старухи, вместо нового корыта все царство пожаловали. Теперь иди и действуй.

Легко сказать – действуй. Как? Просто ударить его по голове? Спихнуть в воду? Но ведь быстро и красиво получается такое только в кино. И вообще, кто сказал, что он сразу потеряет сознание и будет послушно тонуть. И потом – ведь будет следствие…

Выходит, что опять из-за этой мрази вся жизнь коту под хвост?

Господи, время. Время уходит, он ведь там один пока… Я должна, я обязательно должна что-то придумать, причем немедленно.