Кензо Китаката - Зимний сон

– Я сделаю все, что ни пожелаешь.

– Не стоит.

– Если тебе хочется молодого тела, я тебе его найду. Останься со мной, пусть все будет как сейчас.

– Ты – президент компании, под твоим начальством столько людей. Как ты можешь так опускаться?

– Я не многих любила – может, даже никого. Не знаю, люблю ли я тебя. Зато я люблю твой талант. Он мне голову вскружил.

– Давай поговорим, когда я закончу картину.

– Ясно. Ты меняешься с каждой новой картиной. Наконец Нацуэ рассмеялась.

Возможно, она стала той женщиной, в которой я нуждался. И поэтому пришла пора с ней расстаться. Нелогично? А такова вся моя жизнь – прямое нарушение логики.

– Ну ладно, выкладывай: что стряслось?

– Опять легавые наведывались. Такие вежливые все из себя.

– Не забивай себе голову, это по моей части.

– Я встретился с Койти Осита.

– Я предполагала такой исход. Это не преступление.

– А если я скажу, что Осита – это я?

– Значит, ты дважды убийца.

Нацуэ привыкла к моей манере изъясняться. Исключительно поэтому – ни почему больше – она стала понимать меня еще хуже.

Чего мне хотелось? Находил ли я облегчение, изливая на полотне душу? Да, а еще пользовался за это признанием.

К свободе я не стремился – и так был чересчур свободен. Даже в тюрьме. Свободы этой было столько, что девать некуда. Не существовало ограничений, которые запретили бы мне убить человека.

– Ты бы согласилась со мной умереть?

– То есть в прямом смысле?

– У тебя работа, ребенок, положение в обществе. Ты бы смогла сбежать с сумасшедшим художником и умереть в нищете?

– Пытаешься меня обидеть?

– Тебя послушать – как маменька.

– Не без этого. Я иногда прислушиваюсь к себе и нахожу, что есть у меня к тебе что-то материнское. У меня ведь сын взрослый, иногда я тебя очень хорошо понимаю. Но этого не много – куда меньше половины. Поначалу, когда мы только встретились, ты и правда казался ребенком. А сейчас все больше на взрослого человека похож.

– Я стал плохим художником?

– Да нет, вряд ли. Знакомы мы всего ничего, но ты здорово изменился. А картины у тебя просто изумительные. Та, в мастерской, особенно – у меня мурашки побежали, когда я ее увидела.

– Ерунду городишь.

– Знаешь, с таким мастером и умереть не жалко.

– Забудь. Я пошутил.

– А ты все-таки нормальный.

Нацуэ тихо засмеялась. Я наконец-то допил пиво.

В очаге, щелкнув, разломилось поленце. Пламя стелилось низко-низко. Нацуэ поворошила огонь – совсем как я.

Скоро поленья снова занялись.

Прозвонили в дверь. Нацуэ давно отправилась на своем «мерседесе» в город. Я даже не заметил, как подъехала машина. В горах обманчивая акустика: кажется, что машина далеко.

Я решил, что это, должно быть, сосед-смотритель, и пошел открывать. Во мраке стоял младший брат Койти Оситы собственной персоной.

– Прошлой ночью вы виделись с моим братом.

– С чего вы взяли?

– Вы вернулись лишь под утро.

– Я могу отъехать по делам. Иногда ночую вне дома.

– Вы с ним виделись, с братом.

– Несете какой-то бред.

Я заглянул ему за спину, всматриваясь в темноту. На небе призрачно догорали краски заката, и оттого земля казалась еще темнее.

Брат еще что-то проговорил. Как я ни пытался, не смог разбудить в себе чувств к этому человеку – словно он был не братом Койти Оситы, а совершенным незнакомцем. Он так пристально вглядывался мне в лицо, что я едва скрывал раздражение.

– Короче говоря, чем я занимаюсь, вас не касается. И нечего соваться в чужие дела.

– Мне только нужно забрать брата, поймите.

– Всяческих вам успехов.

– Ну скажите, где он. Ведь вы виделись. Я знаю, он хотел с вами встретиться, а этот что задумал – расшибется, а сделает.

Я пожал плечами и хотел было закрыть дверь, но непрошеный гость упорствовал.

– Скажите. Ему будет лучше.

– Знаете, он взрослый человек, имеет право решать.

– Вы же виделись, ведь так?

– Какая назойливость.

– Да, вынужденная. Полиция давно плюнула на все, а я руки опускать не собираюсь. Кроме меня, он никому не нужен.

Я снова попытался закрыть дверь. Молодой человек вцепился в дверь и тащил ее на себя. В конце концов я схватил его руку и отшвырнул от двери.

– Не нарывайтесь на грубость.

Но дверь я закрыть не успел: парень снова высвободил руку. Я будто одурел от злобы. В глазах потемнело. Знакомое чувство, промелькнула мысль. Я готов был взорваться и все-таки пытался себя сдерживать, а в ушах шумело, будто волны бились о скалы. Все как тогда…