Далия Трускиновская - Коломбине дозволено все

Возмутительнице спокойствия было лет двадцать, на Ларисин взгляд, и скроена она была без единого уголочка, вся кругленькая, ладненькая, причем мотив окружности невольно повторялся во всем – в покрое сумки, узоре шейного платочка, рыжеватых кудряшках на лбу, наконец. Это так контрастировало с суховатой, подтянутой, похожей на классическую английскую леди Асей, что Лариса готова была понять Диму. Вот только замечалось в незнакомке, при всей ее ладности и уютности, что-то страшно неустроенное, чуть ли не бездомное, как у забредшей в тепло бродячей кошки.

И смутно делалось Ларисе от этого ощущения, ох как смутно…

Завершив допрос, – причем Незнакомка выпила за это время четыре чашки крепкого чая с вареньем и так распарилась, что даже ее суетливые ответы обрели плавность, – Лариса поблагодарила ее за визит. А затем, сбив с толку комплиментом ее модным туфлям, предложила сопернице одеваться и отбывать, потому что вот-вот явится Дима, а обсуждать такие дела втроем – нелепо, дико и наводит на мысль о скандале в гареме. И раз они, женщины, пришли к какому-то соглашению, то мужчину в это впутывать уже не стоит.

Соглашения, разумеется, никакого не было, но разговор длился так долго, что сам по себе мог сойти за это соглашение. И потому ход, каким Лариса выпроводила незнакомку, вполне можно назвать ловким. А проснувшиеся сегодня при слежке за Кологривом шпионские таланты подсказали Ларисе потушить на кухне свет и поглядеть из-за шторы, действительно ли незнакомка уехала и не столкнулась ли с Челноковыми на троллейбусной остановке.

Такого кошмара не произошло. И, вздохнув с облегчением, Лариса вспомнила, что так и не спросила, как зовут соперницу. Но это уже не имело значения.

Вскоре явились и Дима с Асей. Выслушав положенные благодарности, Лариса заторопилась домой и только попросила Диму зайти к ней на пять минут – у нее вроде дверца от шкафа собралась отлететь.

И был дан горнолыжнику и альпинисту жесточайший разгон. Припертый к стенке, Дима отбивался тем аргументом, что хоть и напозволял себе лишнего, но о последствиях слышит впервые.

За неимением времени на перебранку, Лариса ему поверила. Пора уж было искать выход из положения. Ведь Асе, в ее теперешнем состоянии, знать про мужнины подвиги не следовало. Она ждала второго малыша, хотя и Дениску-то родила, невзирая на запреты эскулапов.

Но мирились они свирепо.

ДИМА. Да люблю же я Аську, сама видишь! Но у нее одна хворь за другой, а я? Мне эти женские хворости уже поперек горла стоят. Постоянно ей врач все запрещает, я теперь – особенно! А я что, каменный? У меня тоже какие-то потребности имеются, и…

ЛАРИСА. Дать бы тебе по твоим потребностям!

ДИМА. Ты, что ли, в монастыре живешь? Я с тобой откровенно говорю, ты же свой парень, а ты?…

ЛАРИСА. Свой парень? Опять – старые боевые кони?

ДИМА. Какие кони? А-а! Ну, вроде того… Уж ты-то должна понять!

ЛАРИСА. Попытаюсь. Ладно… Будут вам боевые кони…

Разобравшись кое-как с этической стороной дела, они перешли к практической: как не допустить Димину случайную подругу до законной и реальной жены.

Вот и закрутилось все, и не повернуть назад. Вот и Дима удрал домой, и в окнах напротив свет погас, а Лариса все сидит и размышляет.

Два раза в течение дня боевым конем обозвали! И оба раза за то, что блудливым мужикам выкрутиться помогла! Ну, есть ли после этого справедливость на свете?

И принялась Лариса со всей жестокостью по отношению к себе, дуре бестолковой, вспоминать, как впервые встретила подлеца Кологрива, как он ничтоже сумняшеся со своей Валентиной ее знакомил, как недавно пирожным в буфете угощал, а она и растаяла, дуреха несуразная… И как она, еще в бытность его скромным выпускающим в многотиражке, грешки его мелкие покрывала, а сама ведь занимала там куда более важный пост – корреспондентский. И как помчалась вслед за ним в городскую газету – хоть уборщицей, хоть машинисткой! Вот и оказалась в итоге корректором… Ведь не переиграть, ведь не вернуть бездарно растраченного времени, вот что обидно. И вечера сегодняшнего обидного не переиграть.

И как же это так все получилось? Лариса посмотрела в оконное стекло прямо перед собой. По ночному времени оно не хуже зеркала отразило ее лицо. И стало даже странно, что не конскую морду…

И было тут Ларисе потустороннее видение.

Она явственно услышала голос, вещавший:

– Женщина! Как ты дошла до жизни такой?

Конечно, если во взбудораженном состоянии досидеть до четырех утра в гулком одиночестве, еще и не то услышишь. Но ведь сегодня с Ларисой уже произошло одно чудо, почему бы не быть другому? Или не было мистического шиповника?